Миллстоун и старые загадки новых территорий
Шрифт:
— Да пошёл ты, федеральская проститутка.
— Я думаю, никто здесь не будет против, если мы разоружим этого господина, наденем на него наручники и попросим кого-нибудь приглядеть.
— Так и сделаем.
Дайана мгновенно изменила своё отношение к этому человеку. Она и сама была достаточно умна, чтобы сделать такие же выводы, что и Миллстоун. Сейчас её тонкие губы сжались ещё сильнее, а рука лежала на ручке пистолета.
— Я думал, ты поверишь мне, — сказал Мич.
— Без обид, но ты выбрал не тот бизнес, — сказала она, всё так же холодно, — Дредж, займись им, будь добр.
— Но так нельзя, — взмолилась Лиза.
— Дождитесь утра и полиции, если это вас так успокоит, — скупо сказал Джон, опуская пистолет только после того, как здоровяк Дредж заломил руки Мича за спиной, — все дадут показания, и мы посмотрим, кто прав. Я лично сбегать не собирался, так что меня можно не заковывать. Я пойду к костру и с разрешения своей хозяйки немного пригублю.
План, описанный Миллстоуном, был им выполнен. Разве что, он забыл упомянуть сигареты.
— Ты полицейский? — с недоверием спросил его Уилфред, сидевший в нескольких шагах.
— Был когда-то, очень давно, — сказал Джон, — представляю, как система работает. А этот, с позволения сказать, гражданин, не очень.
— Ловко. Кстати, Ди, — он повернулся к Дайане, — один из моих парней может сменить твоего ближе к утру.
— Спасибо. Посмотрим, — сказала она.
— А ведь я бы и правда на него не подумал, если бы не он сам, — сказал Уилфред, затягиваясь сигарой, — вроде, кажется, знаешь человека, а он всё равно выкидывает что-нибудь этакое.
Что действительно удивило Джона, так это Лиза, явившаяся к костру. Она всплакивала и сжалась как будто от холода, но села к огню. Воцарилось молчание.
— А что теперь с ним будет? — она подняла на Джона заплаканные, полные безысходности глаза.
— Если не будет дальше упираться, а даст признание, дадут на пару лет меньше. Если будет хорошо себя вести и трудиться на благо страны, то тем более выпустят раньше.
— Но сколько? — спросила она.
— Десятка тебя устроит? — спросил Джон скупо, — это если признание, раскаяние и полное желание сотрудничать.
— Десять лет?
— Представь, какое дело можно построить, да? Никакие сиюминутные выгоды рядом не стояли.
— А сколько вообще могут? — спросил Уилфред, — за одного.
— Я не судья. Всё зависит от обстоятельств.
— А самое большое?
— Повесят. Хотя, повесить могут и за плохое поведение в тюрьме.
— Федерация, — усмехнулся он.
— Это вы можете постоять за себя, — спокойно сказал Джон, — а вон тот гражданин в канаве не смог. На что рассчитывать тем, кто не способен сам себя защитить? А их родным? Представьте, что он ваш сын и скажите мне, десять лет работы на рудниках это много или нет? Все смелые резать да грабить, а как только появляется сила, против которой они ничего не могут, думаете, многие сохраняют лицо?
— Видели мы таких, — сказал он, немного сощурив глаза, отчего морщинки по краям стали острее.
— Тогда вы знаете, как они плачут, скулят что псы, умоляют, как будто не понимали, на что идут.
Он отхлебнул виски и снова закурил. Висела тишина. И тут Миллстоун, легко гладивший Везунчика по голове, вдруг осознал нечто важное. В его мыслях запульсировала фраза Роба о том, что собака странно на него посмотрела, а потом сам Джон видел такой же странный взгляд, когда они стояли около канавы. Он остановил руку, медленно проводя пальцами по короткой шерсти между ушей. Овчарка обернулась и посмотрела ему в глаза. Он чуть было в голос не спросил «КАК?», но опомнился.
— И пустынников тоже будут судить? — спросил один из наёмников.
— Будут. Обряды не запрещены, если не приносятся человеческие жертвы и если проводятся строго в рамках сообщества.
— Это как?
— Ну, если они любят резать свиней и окроплять их кровью священные деревья, то у себя в селе — сколько угодно. А если кто то же сотворит такое в районе Роквиля, то будут проблемы.
— Пустынники не дадутся, — скупо сказал Уилфред, — кровь у них не свиная.
— Не первые будут, — всё также холодно сказал Джон.
— И где ты такого начальника себе отхватила, — сказал старик Дайане.
— Места надо знать.
— Это он вычислил твоего дядюшку?
— Да.
— Ещё один, на кого не подумали бы, потому что слишком долго знали этого человека.
Постепенно все отходили от произошедшего и понемногу расходились спать. Глаза Джона не хотели смыкаться. Он даже где-то в глубине души жалел, что всё обошлось настолько легко. Хотя, наверное, если бы бородач остался бы без присмотра хотя бы лишний час, ему удалось бы получше замести следы. Для Джона это ничего бы не изменило, но окончательное решение ведь за местной полицией. Хотелось надеяться, что с ними не возникнет проблем.
— Пойдём спать, — тихо попросила Шейла, уже дремавшая на его плече.
Миллстоун огляделся и понял, что они остались вдвоём у едва светившихся пламенем головешек. Джон погрузился в свои мысли относительно более крупного дела, возможно, произошедшего где-то поблизости. Завтра, если удастся, он приблизится к нему. Он надеялся, что это будет что-то нечто более интересное, чем убийство одним торговцем другого из-за жажды наживы.
Утро началось с полиции. Детектив Филлз произвёл на Джона хорошее впечатление. Это был невысокий мужчина лет тридцати. Худой, русоволосый, голубоглазый, только немного нервный, но причины этого Джон узнал только после того, как изложил все свои доводы.
— Вы не думали вернуться в полицию? — он с надеждой посмотрел на Миллстоуна, как будто мечтал заполучить его к себе в напарники.
— Может быть, когда здесь появится централизованная служба, я подумаю над этим.
— А пока, Джон, — он нервно почесал нос, — могу я вас попросить кое о чём?
— Разумеется, — с улыбкой заключил Миллстоун, чувствуя, как его сердце начинает биться чаще от предвкушения.
— Вообще, я бы с радостью сбросил это дело на бюро технологий, но мне сначала нужны доказательства, и я не уверен, смогу ли их раздобыть. Пока нет железа, нет бюро. Они обещали мне эксперта, но сами понимаете, он не торопится.