Милость божия
Шрифт:
— Фотографии! — воскликнул мистер Кернан.
— Да, — сказал мистер Каннингем.
Он тоже отпил из своего стакана.
— Да, как подумаешь, — сказал мистер Мак-Кой, — разве фотография — не замечательная штука?
— Конечно, — сказал мистер Пауэр, — великим умам многое доступно.
— Как сказал поэт: «Великие умы к безумию близки» [11] , — заметил мистер Фогарти.
Мистер Кернан был, казалось, чем-то обеспокоен. Он старался вспомнить какое-нибудь заковыристое положение протестантского богословия; наконец он обратился к мистеру Каннингему.
11
Правильно:
— Скажите-ка, Мартин, — сказал он, — а разве не правда, что некоторые из пап — конечно, не теперешний и не его предшественник, а некоторые из пап в старину — были не совсем... знаете ли... на высоте?
Наступило молчание. Мистер Кэннингем сказал:
— Да, разумеется, были и среди них никудышные люди... Но вот что самое поразительное: ни один из них, даже самый отчаянный пьяница, даже самый... самый отъявленный негодяй, ни один из них никогда не произнес ex cathedra [12] ни одного слова ереси. Ну, разве это не поразительно?
12
Букв.: с кафедры (лат.). По католической догматике, когда папа проповедует ex cathedra, он непогрешим. Это положение было утверждено Ватиканским собором 1870 г.
— Поразительно, — сказал мистер Кернан.
— Да, потому что, когда папа говорит ex cathedra, — объяснил мистер Фогарти, — он непогрешим.
— Да, — сказал мистер Кэннингем.
— А-а, слыхал я о непогрешимости папы. Помню, когда я был помоложе... Или это было?..
Мистер Фогарти прервал его. Он взял бутылку и подлил всем понемногу. Мистер Мак-Кой, видя, что на всех не хватит, начал уверять, что он еще не кончил первую порцию. Раздался ропот возмущения, но вскоре все согласились и замолчали, с удовольствием вслушиваясь в приятную музыку виски, льющегося в стаканы.
— Вы что-то сказали, Том? — спросил мистер Мак-Кой.
— Догмат о непогрешимости папы, — сказал мистер Кэннингем, — это была величайшая страница во всей истории церкви.
— А как это произошло, Мартин? — спросил мистер Пауэр.
Мистер Кэннингем поднял два толстых пальца.
— В священной коллегии кардиналов, архиепископов и епископов только двое были против, тогда как все остальные были за. Весь конклав высказался единогласно за непогрешимость, кроме них. Нет! Они не желали этого допустить!
— Ха! — сказал мистер Мак-Кой.
— И были это — один немецкий кардинал, по имени Доллинг... или Доулинг... или... [13]
— Ну, уж Доулинг-то немцем не был, это как пить дать, — сказал мистер Пауэр со смехом.
— Словом, один из них был тот знаменитый немецкий кардинал, как бы его там ни звали; а другой был Джон Мак-Хейл [14] .
— Как? — воскликнул мистер Кернан. — Неужели Иоанн Туамский?
— Вы уверены в этом? — спросил мистер Фогарти с сомнением. — Я всегда думал, что это был какой-то итальянец или американец.
13
Иоганн Доллингер (1799—1890) не был кардиналом и участником Ватиканского собора 1870 г. Священник, политический
14
Джон Мак-Хейл (1791—1881), Иоанн Туамский, ирландский архиепископ из Туама, участник борьбы ирландцев за независимость. Был противником доктрины о непогрешимости папы, но когда она тем не менее была утверждена как догмат Ватиканским собором, подчинился решению и официально проповедовал непогрешимость папы.
— Иоанн Туамский, — повторил мистер Каннингем, — вот кто это был.
Он выпил; остальные последовали его примеру. Потом он продолжал:
— И вот они все собрались там, кардиналы, и епископы, и архиепископы со всех концов земли, а эти двое дрались так, что клочья летели, пока сам папа не поднялся и не провозгласил непогрешимость догматом церкви ex cathedra. И в эту самую минуту Мак-Хейл, который так долго оспаривал это, поднялся и вскричал громовым голосом: «Credo!»
— «Верую!» — сказал мистер Фогарти.
— «Credo!» — сказал мистер Каннингем. — Это показывает, как глубока была его вера. Он подчинился в ту минуту, когда заговорил папа.
— А как же Доулинг?
— Немецкий кардинал отказался подчиниться. Он оставил церковь.
Слова мистера Каннингема вызвали в воображении слушающих величественный образ церкви. Их потряс его низкий, хриплый голос и произнесенные им слова веры и послушания. Вытирая руки о фартук, в комнату вошла миссис Кернан и оказалась среди торжественного молчания. Боясь нарушить его, она облокотилась на спинку кровати.
— Я как-то раз видел Джона Мак-Хейла, — сказал мистер Кернан, — и не забуду этого до самой смерти.
Он обратился за подтверждением к жене:
— Я ведь рассказывал тебе?
Миссис Кернан кивнула.
— Это было на открытии памятника сэру Джону Грею. Эдмунд Двайер Грей [15] произносил речь, нес какую-то околесицу, а этот старик сидел тут же, знаете, такой суровый, так и сверлил его глазами из-под косматых бровей.
Мистер Кернан нахмурился и, опустив голову, как разъяренный бык, так и впился глазами в жену.
15
Джон Грей (1816—1875), ирландский патриот, издатель, государственный деятель, немало сделавший для благоустройства Дублина; его сын Эдмунд Двайер Грей (1845—1888), политический деятель, как и отец, умеренный сторонник гомруля.
— Господи! — воскликнул он, придав своему лицу обычное выражение. — В жизни не видел, чтобы у человека был такой взгляд. Он точно говорил: «Я тебя насквозь вижу, сопляк». Ну прямо ястреб.
— Никто из Греев гроша ломаного не стоил, — сказал мистер Пауэр.
Снова наступило молчание. Мистер Пауэр повернулся к миссис Кернан и сказал с внезапной веселостью:
— Ну, миссис Кернан, мы тут собираемся сделать из вашего супруга такого благочестивого и богобоязненного католика, что просто загляденье.
Он обвел рукой всех присутствующих.
— Мы решили все вместе исповедаться в своих грехах, и видит бог, нам бы давно не мешало это сделать.
— Я не возражаю, — сказал мистер Кернан, улыбаясь несколько нервно.
Миссис Кернан решила, что разумней будет скрыть свое удовольствие. Поэтому она сказала:
— Кого мне жаль, так это священника, которому придется тебя исповедовать.
Выражение лица мистера Кернана изменилось.
— Если ему это не понравится, — сказал он резко, — пусть он идет... еще куда-нибудь. Я только расскажу ему свою скорбную повесть. Не такой уж я негодяй.