Милый мой волшебник
Шрифт:
– Настоящий?
– Конечно.
Они медленно, будто повинуясь какой-то силе, пошли по аллее, усыпанной сорванными ветками и цветами, в город.
Шли под руку и молчали. Она, улыбаясь, шла с сумочкой, а он, серьезный и сосредоточенный, словно министр - рядом.
– А как вас зовут, волшебник? – спросила она, улыбаясь.
– Корнелием.
– Во как... Какое имя... Прочное, корневое, - сказала она, лишь бы что-то сказать...
– И кем вы работаете?
– Я? Волшебником.
– Вы серьезно?
– Вполне. Вот сейчас помогаю одной женщине найти
Она улыбнулась:
– Вот как! Значит вы благородный волшебник!
Он в свою очередь спросил:
– Элени, а вы на каком курсе?
Спросил, хотя ответ давно уже знал.
Так и шли они, ошарашенные тем, что произошло с ними, и ветер шумел над их головами, и шумела, звенела, плескалась, радовалась весна, и что-то звонкое пели птицы, и ангелы глядели на них с небес.
Ноги сами принесли их в сквер у порта, на ту остановку, где была найдена сумочка. Там они сидели, изредка перебрасываясь словами, соединив руки. Для их чувств вседневный человеческий словарь ничего не придумал, не хватало словесных выражений - они больше общались взглядами и очень тонко чувствовали друг друга.
Они гуляли, пока фонари не зажгли свои зеленые огни, и на небе не замигали первые сиреневые звездочки, прячась стыдливо за одеяниями туч.
Он стоял у ее калитки и все никак не мог проститься с ней. Капельки теплого весеннего дождя блестели на ее лице, как слезы.
***
Знакомство с Элени и теплые чувства к ней поразили Корнелия. Он дотоле ничего подобного не испытывал, и Даша, пришедшая со своими дерзновенными планами, показалась какой-то пресной и чужой.
– Какой же ты сегодня скучный, - сказала Даша и ушла, хлопнув дверью, когда Корнелий, сославшись на головную боль, устроился на диванчике. Он думал об Элени, она казалась ему хрупкой, как птица, нежной, как цветок, тихой, словно полевой колокольчик, колеблемый ветром.
Он ждал новой встречи, и она наступала. Обычно он ожидал Элени у библиотеки, где она, по ее словам, глотала пыль, общаясь с «великими мира сего», и они, почти ничего не говоря, только о чем-то возвышенном, просто гуляли по городу, обходя самые интересные и любимые места.
Особенно Элени любила сиреневый сквер недалеко от крепости. Они фотографировались в нем, а потом просто пели, расхаживая по дорожкам, при этом мало что зная друг о друге – им это было ненужно, это было несущественно.
Но он как-то спросил ее об отношениях с матерью, почему они ссорились.
– Ах, ты про тот случай, - нахмурившись сказала Элени. – Стоит ли, ведь это все в прошлом. Да, у меня был трудный период, я даже хотела уйти из этого мира, но Господь уберег меня... Для тебя...
И она пожимала его руку, а он прижимал ее к себе, и так стояли они долго.
От всей этой идиллии Корнелия отвлёк звонок заказчицы.
– Все в порядке, - сказал Корнелий, внутренне дрожа от неприятных ощущений. – Процесс идет. Скоро вы получите куклу и будет результат.
И тут же набрал номер Нестора.
Тот долго не отвечал, но вечером все же выловить его удалось.
– Лицо готово, - сказал Нестор. – Почти вся голова. Осталось подобрать подходящее туловище... Подходящее туловище подобрать и … дело в шляпе!
– Давай, поторопись, заказчица нервничает, - говорил Корнелий, сам переживая оттого, что будет после.
Нервно потирая руки, он вышел на балкон посмотреть на шумящую полудневную городскую весну.
Возле тополя, плещущего на ветру листвой, он заметил фигуру парня. На голову его был наброшен башлык. Смутно почувствовав какую-то тревогу, Корнелий вошел в комнату, закрыв за собой балконную дверь.
Глава пятая. Свершение волшебства
Нестор Салогуб ехал на велосипеде против ветра. Под мышкой у него был объемистый пакет. В лицо летели брызги дождя, время от времени он вытирал их и спешил вперед.
Настроение Нестора было никудышным - его дорогая и любимая Лиза переселилась жить к Маслюку, человеку хитрому и циничному, но эффектно выглядевшему парню с бронзовой фигурой атлета. И теперь Нестор в очередной раз сетовал на судьбу.
Все эти свои проблемы он чистосердечно выложил Корнелию при встрече.
Они сидели, спрятавшись под красными круглыми зонтиками уличного кафе. Накрапывающий дождик прибил бело-серые тополиные гроздья к асфальту. Ветер нес влажные струи.
Корнелий старался утешить друга, сидел, прищелкивая языком:
– Вот ведь Лизка! Не ожидал я от нее... Да, ладно, помнишь в школе она кружила головы сразу двум.
Нестор поморщил губы, наклонил в отчаянии лысую голову, на которую попадали капельки дождя.
«А ведь он страшноват», - подумалось Корнелию. – «Настоящий Голем! Кукла из уличного балагана, из страшноватой пьески. Он сам становится похож на свои куклы, на тех персонажей, которых создает. Такова видно судьба каждого мастера – становится похожим на свое детище».
Но вслух он ничего не сказал, только поддержал своего друга, сказав добрые слова утешения, положив руку на плечо.
У Нестора были печальные блестящие глаза.
Он извинился, засобирался, ссылаясь на срочные дела, на то, что дома остался один Жорфе, как бы не натворил делов! А еще в театр нужно заехать...
Звякнув велосипедом, он зажурчал по лужам и скрылся.
Оставшись один, Корнелий развернул пакет и вздрогнул. Кукольный мальчик выглядел совсем как живой. Нестор знал свое дело – лицо мальчика было страшно похожим на то, что на фотографиях. Корнелию стало жутко, и он завернул фигурку мальчика. Заныло сердце, когда подумал о его матери – каково – потерять такого славного сынишку.
Он долго думал, прежде чем набрать телефон Лидии, откладывал мобильник, затем снова вынимал. Смотрел на почти бесшумно проезжавшие машины, на накренившийся от бури, сильно пахнущий зеленью и цветом тополь.
«Вот и я, как этот тополь, все кланяюсь перед этой сумасшедшей жизнью. Занимаюсь надувательством, чтобы хоть что-то заработать, а где-то живет чудесная Элени, как принцесса из сказки, и как о ней не думать, как о ней не вспоминать, когда ее карие глаза стоят перед тобой, точно гордые драгоценные камни – агаты».