Минус один
Шрифт:
Доктор Меллинджер перегнулся через стол.
— Это как раз именно то, что я имел в виду, доктор. Точнее сказать, вы его совсем не знали. — Меллинджер уставился на собственное искаженное отражение на серебряной подставке чернильницы. — Будьте любезны, доктор Бут, опишите внешность Хинтона.
Бут колебался в нерешительности:
— Ну, он был… среднего роста, насколько я помню, с… да, с каштановыми волосами и бледным лицом. Глаза… мне бы нужно было взглянуть на его историю болезни, чтобы освежить память, господин директор.
Меллинджер кивнул и обратился к Редпату:
— А вы могли бы описать его внешность, доктор?
— Боюсь, что нет, сэр. Я ни разу не видел этого пациента. — Последовал жест в сторону заместителя директора. — Я полагаю, доктор Норманд
Было заметно, как доктор Норманд напряг свою память.
— Кажется, его принимал мой ассистент. Насколько я помню, Хинтон среднего сложения, без особых примет. Ни низкий, ни высокий. Ну, в общем коренастый. — Он поджал губы. — Пожалуй, да. Или скорее нет. Верно, его принимал мой ассистент.
— Очень интересно, — доктор Меллинджер заметно оживился, блеск иронии в его глазах выдавал какую-то важную перемену в настроении. Озлобленность и смятение, накануне терзавшие его весь день, по-видимому, сменились чем-то еще. — Не означает ли это, доктор Норманд, что все наше учреждение мобилизовано на поиски человека, которого, даже если его найдут, никто не сможет узнать? Вы удивляете меня, дорогой Норманд. У меня было впечатление, что вы человек трезвого и аналитического ума, в то время как вы, по-видимому, в поисках Хинтона уповаете на силы небесные.
— Но, господин директор, я же не могу запомнить в лицо каждого пациента.
— Довольно, довольно! — Доктор Меллинджер с торжествующим видом поднялся из кресла и начал кружить по ковру. — Все это вызывает у меня самое серьезное беспокойство. Очевидно, придется пересмотреть все отношения между персоналом «Грин Хилл» и его пациентами. Наши пациенты не безликие существа, не нули, джентльмены, а люди, обладающие определенной и характерной индивидуальностью. Если же мы считаем их пустым местом, фикцией, и неспособны за историей болезни увидеть личность, следует ли удивляться тому, что они могут показаться нам бесследно исчезнувшими? Я предлагаю ближайшие дни потратить на самый тщательный осмотр пациентов. Давайте заново изучим их и проверим наши поверхностные предположения, которые принимаются нами с такой легкостью. — Охваченный возбуждением, доктор Меллинджер шагнул в полосу лившегося из окна солнечного света, словно хотел вобрать в себя всю полноту ниспосланного откровения. — Да, именно эта задача стоит перед нами, ее успешное решение позволит создать новый «Грин Хилл», «Грин Хилл» без призраков и таинственных происшествий, в котором отношения между врачами и пациентами будут основаны на взаимном доверии и обоюдной ответственности.
Проповедь закончилась многозначительным молчанием. Наконец доктор Редпат, прочистив горло, своим вопросом заставил Меллинджера спуститься на землю.
— А Хинтон, сэр?
— Хинтон? Ах, да, Хинтон. — Меллинджер повернулся к ним с видом епископа, собирающегося благословить свою паству. — Будем рассматривать «дело Хинтона» как иллюстрацию к процессу самопроверки, как фокус нашей переоценки самих себя.
— И будем продолжать поиски? — настаивал Редпат.
— Разумеется. — На какое-то мгновение мысли Меллинджера утратили стройность. — Да, мы должны найти Хинтона. Он где-то здесь; его духом пропитан «Грин Хилл», эта гигантская метафизическая головоломка. Разрешите ее, джентльмены, и вы найдете тайну исчезновения Хинтона.
Несколько часов доктор Меллинджер в одиночестве кружил по ковру, время от времени поднося руки к едва горевшему камину. Языки пламени метались вокруг вытяжки, как его собственные мысли на периферии мозга. Наконец ему открылся выход из тупика. Он с самого начала был уверен, что сверхъестественное исчезновение Хинтона больше, чем просто вопрос плохого надзора за пациентами, и символизирует упущение, таящееся в самых основах лечебницы «Грин Хилл».
Следуя этим мыслям, доктор Меллинджер вышел из кабинета и спустился ниже этажом, где находилось административное отделение. Кабинеты были пусты, весь штат сотрудников отправился на поиски Хинтона. Иногда воздух лечебницы сотрясался от криков пациентов, требовавших завтрака. К счастью, стены были толстыми, да и цены, запрашиваемые лечебницей, были достаточно высокими, и не было нужды набивать больничные отделения до отказа.
Психиатрическая лечебница «Грин Хилл» (ее девиз и главное достоинство: «Тот холм зеленый далеко-далеко» [3] ) была одним из учреждений такого рода, над которыми шефствовали привилегированные члены общества и которые одновременно выполняли функцию частных тюрем. В них содержались все те погубленные пороками несчастные родственники, чье присутствие в обществе было неприятным и весьма нежелательным: упорствующие матери сыновей-выродков, дряхлые тетушки, сохранившие свое девичество, престарелые кузены-холостяки, расплачивающиеся теперь за романтические грехи своей молодости, — короче говоря, брошенные за непригодностью рядовые армии привилегированного сословия. Что до опекунов «Грин Хилл» — их прежде всего интересовало, насколько надежно упрятаны пациенты, а лечение, если и проводилось вообще, заботило их меньше всего. Пациенты Меллинджера условно исчезли из мира, и, пока они оставались в этом преддверии ада, те, кто оплачивал счета, были довольны. Вот почему побег Хинтона мог обернуться огромными неприятностями.
3
Слова из английской народной песни «Зеленый холм».
Войдя в открытую дверь кабинета Норманда, Меллинджер окинул помещение любопытным взглядом. На письменном столе, ящики которого в спешке так и остались незапертыми, лежала тощая папка с документами и фотографией.
Несколько секунд Меллинджер рассеянно смотрел на эту папку. Затем, бросив неприметный взгляд в коридор, он быстрым движением подхватил папку под мышку и снова вышел на пустую лестницу.
Снаружи, из-за темных рододендроновых кустов, слышались голоса, и их эхо разносилось по всей территории лечебницы. Раскрыв папку на своем письменном столе, Меллинджер уставился на фотографию, которая случайно оказалась лежащей вверх ногами. Не переворачивая ее, он изучил ничем не примечательные черты лица. Прямой нос, симметричные щеки и лоб, чуть оттопыренные уши, но в этом перевернутом положении лицо казалось абсолютно лишенным индивидуальности.
И вдруг, когда он начал читать историю болезни, его охватило глубокое возмущение. Вся история с Хинтоном и его необоснованные претензии на реальность своего существования вызвали у Меллинджера отвращение до тошноты. Он отказывался верить, что какой-то сумасшедший с анонимной внешностью мог быть ответственным за всю сумятицу предыдущего дня. Неужели несколько листочков бумаги дают этой ущербной личности право на реальное существование?
Слегка вздрогнув от прикосновения к папке, Меллинджер взял ее кончиками пальцев и понес к камину. Отвернув лицо, он с облегчением услышал, как огонь заурчал и тут же затих.
— Мой дорогой друг, да входите же! Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились уделить мне время. — С этими словами доктор Меллинджер подвел доктора Бута к креслу у камина и протянул свой серебряный портсигар. — Есть одно небольшое дело, которое я хотел бы обсудить, и вы — почти единственный человек, кто может мне помочь.
— С удовольствием, господин директор, — заверил его Бут. — Это большая честь для меня.
Меллинджер сел за свой письменный стол.
— Очень любопытный случай — самый необычный из всего, с чем мне когда-либо приходилось сталкиваться. Это касается одного из ваших пациентов, как я полагаю.