Мир Азриэля. Песнь ласточки
Шрифт:
— Опасную затею ты задумала, — вновь послышался чуть хрипловатый голос, заставив Марию даже вскинуть голову и, не выдержав, вскрикнуть от неожиданности, запнувшись об выступ на полу и рухнув на неприятно хрустнувшую спину.
— Говоришь… ты говоришь! — поражённо зашептала та, тут же прикрыв рот ладонями и испуганно оглянувшись, вслушиваясь в тишину и периодическое фырканье коней, прежде чем вновь устремить на него немигающий взгляд вспыхнувших в полутьме рубинов глаз. — Ты ведь и вправду говоришь?
Тот лишь вновь фыркнул, качнув головой в знак согласия и не спеша подойдя к ограждению, вглядываясь в свою так и оставшуюся сидеть на полу собеседницу, не знающую, что можно и сказать. Видимо, этот мир даже не думал заканчивать перестать её удивлять! Интересно, а тут есть летающие
— Так, ладно, послушай, — всё же поднявшись с ледяного пола и отряхнувшись не так уверенно начала она. Говорить с конём, как с полноценным человеком, ей ещё не доводилось. — Мне надо отсюда выбраться как можно скорее, потому что то, что я задумала, вряд ли понравится Безымянному королю… и мне нужна помощь. А ты явно не в восторге тут находиться… да, то что я задумала и вправду опасно, но если получится, то мы выйдем отсюда живыми и здоровыми, и желательно с лицами. Не пойми неправильно, но плясать под его дудку я не собираюсь, а так же не собираюсь и притворяться, что мне безразлично всё то, что тут творится. Ну так что, поможем друг другу?
Конь молчал долго, прикрыв глаза веками и раздумывая над ответом, лишь порой водя заострёнными ушами из стороны в сторону, словно вслушиваясь в тишину конюшни и то, что творилось за ней. По крайне мере Мария уже была уверена, что в запасе у неё как максимум пару минут, а дальше уже можно забыть об плане и о собственном лице, которое она с такой трудностью сохранила.
Постукивая ногой от нетерпения, она дожидалась ответа, лишь сильнее скрещивая на груди руки и дрожа от холода, что тёплым паром срывался с её ободранных губ, мечтая хотя бы оказаться в том лесу с высокой травой и гигантами-соснами. Там ещё можно было спрятаться и оторваться от безликих, доверившись стрелки в часах. Та ещё не подводила ни разу.
— Забирайся, — наконец выдохнул хрипловатый голос конь, качнув головой и смотря, как Мария неуверенно перепрыгивает через ограждение, с благодарностью проводя рукой по его шеи. — Так ты и вправду Виктория Грардер?
— Почти, — нетерпеливо кивнула та, рассматривая тёмное стойло и почти сразу находя сумку из чёрной кожи, куда осторожно переложила содержимое своего рюкзака, тут же закрепив на резном седле, предусмотрительно надетым на коня безликими. — Я её внучка… Мария… Мария Кралс. Не думаю, что это имя тебе что-то говорит.
Вновь пробежав взглядом по стене, увешанной крючками со стременами и подковами, девушка с удивлением заметила старую, обшитую внутри каким-то тёмным мехом, куртку и, осторожно сняв, тут же скривилась от запаха старого сена. Видимо, куртка принадлежала какому-то безликому, что забыл её после очередной охоты, или же просто всегда оставлял здесь. По крайне мере эта была единственная тёплая вещь, которую она увидела в этом замке, и не надеть её было бы точно грехом.
Сама куртка оказалась странной, не такой, как в реальности. Из плотной ткани, не пропускающей холод, с тёплым старым мехом, приятно согревающим кожу, двумя рядами пуговиц, что застёгивались как на руках, так и на груди, и большим капюшоном с «ушами», которыми заматывали лицо. Правда, куртка оказалась явно больше Марии, но хотя бы скрывала женский изгиб талии, так что накинув на голову капюшон и обвязав лицо, она уже собиралась раскрыть калитку, как воздух огласил далёкий звон колоколов. Даже вздрогнув от неожиданности и оглянувшись, девушка испуганно сжала пальцы на жёсткой гриве коня, смотря, как двери по обе стороны от коридора с противным лязгом открываются, и в конюшню, подобно чёрным муравьям, чуть ли не вбегают безликие, заставившие коней взволнованно заржать. Зажмурив глаза от досады, она уже приготовила свою предсмертную речь, дожидаясь, когда раздастся скрип калитки и перед глазами замелькают лихорадочные тени. Хотя, через пару мгновений и вправду раздался скрип, только вот не в её стойле, а в совершенно других, и безликие, схватив могучих коней за уздечку, начали по цепочке выводить их во двор.
— Так, ладно, — качнув головой облегчённо прошептала Мария, еле переведя дыхание и, закрепив посильнее сумку, раскрыла неприятно скрипнувшую калитку,
Оглядываясь и сильнее натягивая капюшон на глаза, стараясь смотреть только себе под ноги, она вывела даже не сопротивляющегося коня на главную площадь, осторожно осмотревшись и заметив мелькающую впереди фигуру с длинными, ниспадающими на спину, белыми волосами. Скривив губы в насмешке и вдев ногу в стремя, девушка неуверенно взглянула на слишком высокую спину коня, что, поведя ушами, вдруг преклонил колено. Опёршись об него и с горем пополам усевшись в большом удобном седле, Мария с недовольством подметила, что так и недотягивается до стремян каких-то жалких пару сантиметров. Сдув упавшую на лоб рыжую прядку и сжав онемевшими от напряжения пальцами поводья с серебряной вышивкой, она осторожно ударила тупыми каблуками по бокам коня, заставив того с тихим стуком копыт немного пройти вперёд, давая лицезреть самого Безымянного короля в настолько белых одеждах, что невольно слезились глаза. Над ним же возвышалось по истине громадное существо, которое и конём то сложно было назвать: шестилапый, с покрытой кожей полупрозрачной чешуёй и головой, смахивающей на гибрид крокодила с лошадью. Из-под верхней губы создания выглядывали загнутые вниз клыки, а из четырёх чёрных ноздрей в небо взвивался белый жгучий пар, пропитанный гарью.
Король что-то говорил и, заставив себя перевести взгляд с твари на него, Мария вслушалась в его приятный, но до дрожи пугающий голос, пропитанный таким металлом и холодом, от которого даже душа сжималась, прячась по потаённым уголкам тела.
— …сегодня на рассвете сбежал один из пленников моей узницы, — расхаживая перед своим зверем, голосом, не терпящим возражения, произнёс король, нахмурив серые брови и испепеляя камень под ногами льдинками глаз. — Ваша задача отыскать его и живым привести сюда, что бы я лично отрубил его гнилую башку… Ямант уже напал на след. Кто отстанет или упустит из виду пленника — казню на месте.
Его взгляд прошёлся по безликим, заставив каждого из них выпрямиться и вдарить со всей силы шпорами по бокам взъевшихся лошадей, оставив глубокий бордовый след на коже. Мария даже и опомниться не успела, когда над головой скользнула решётка с заострёнными пиками, на которых всё так же висели продырявленные старые черепа, обтянутые сухой серой кожей, а по сторонам заскользил серый клубящийся туман, в который то и дело, что с тихим треском соскальзывали камни.
Поплотнее закрыв лицо тканью, девушка пригнулась к жёсткой гриве коня, жмуря глаза до тех пор, пока тот осторожно не ступил на выжженную землю с возвышающимися по бокам серыми стрелками травы, пронзающими чистое лазурное небо.
— Куда? — послышалось его тихое ржание и неторопливый стук копыт, вгрызающихся в чёрствую землю и ломающих сухие ветки.
Осторожно вынув из кармана часы и с тихим стуком раскрыв серебряную крышку, Мария взглянула на знакомую чёрную стрелку, кренившуюся в правую сторону, и вновь на белую точку удаляющегося существа, за которым длинной чёрной вереницей тянулись безликие всадники.
— Вправо, — натянув поводья негромко ответила та, спрятав часы и вновь пригнувшись к гриве коня, чувствуя под ногами мощные, перекатывающиеся под блестящей чёрной шкурой, мускулы, и слыша этот стук копыт, ломающий ветви и с шорохом вонзающийся в листву.
Прохладный ветер трепал слишком высокую траву, так и норовясь сорвать с неё капюшон и морозя кончики пальцев, сжимающих из последних сил поводья. Одно лёгкое движение, и конь тут же сворачивал в нужную сторону, выпуская из чёрных дыр носа клубящийся белый пар, проносясь над возрастающими из травы валунами поваленными вихрем деревьями, что с тихим треском ломались под его мощными копытами. Никогда ещё Мария не чувствовала себя так легко, то и дело, что подгоняя коня лёгкими ударами каблуков и восхищённо посматривая на проносящуюся по сторонам уже тёмно-зелёную траву. А когда над головой и вовсе выросли старинные бордово-каштановые сосны, чьи ветви закрывали целый небосклон, свистящий в ушах ветер всё же сорвал с неё плотный капюшон, выбив пару рыжих прядей, что огнём засверкали в лучах пробивающихся солнц.