Мир без конца
Шрифт:
— Мне бы твою уверенность, — как можно мягче ответил Мерфин.
Керис решила разрядить обстановку:
— Где же ты была? Ведь прошло целых две недели.
— В разных местах.
Зодчий строго спросил:
— А именно?
— Перекресток Мьюдфорд, Кастерем, Аутенби.
— И чем занималась?
— Это допрос? — вскинулась Лолла. — Я обязана отвечать?
Суконщица положила руку на локоть мужа:
— Мы просто хотим быть уверены, что нет оснований для беспокойства.
— Я хотел бы также знать, с кем ты странствовала.
—
— Это значит, с Джейком Райли?
— Нуда, — пожала плечами Лолла, правда, немного смутившись.
Мерфин уже все простил и хотел обнять дочь, но та была сама неприступность, и зодчий нейтрально спросил:
— И чем вы занимались с Джейком?
— Не твое дело! — крикнула Лолла.
— Нет, мое! — Мостник не выдержал и тоже сорвался на крик. — И мое, и твоей мачехи. Если ты беременна, кто будет ухаживать за ребенком? Уверена, что Джейк готов бросить все и стать мужем и отцом? Ты говорила с ним об этом?
— Отстань от меня! — завопила строптивица, залилась слезами и бросилась наверх.
После короткого молчания зодчий буркнул:
— Иногда я жалею, что мы все не живем в одной комнате. Тогда бы она не могла выделывать такие штучки.
— Ты был довольно суров, — мягко упрекнула Керис.
— А что же мне делать? Она ведет себя, будто это в порядке вещей!
— Но на самом деле бедняжка знает, что это не так. Потому и плачет.
— Вот черт.
Раздался стук, и в дверь просунул голову послушник:
— Простите за беспокойство, олдермен. В аббатство приехал сэр Грегори Лонгфелло. Он был бы вам признателен, если бы вы зашли к нему на пару слов, когда вам будет удобно.
— Черт, — повторил Мерфин. — Передай, я скоро приду.
— Спасибо, — поклонился послушник и ушел.
Мостник задумчиво буркнул:
— Наверно, нужно дать ей время остыть.
— Тебе тоже.
— Ты что, защищаешь ее? — с досадой спросил он.
Жена улыбнулась и пожала ему локоть.
— Я всегда защищаю тебя. Но и мне было шестнадцать лет. Отношения с Джейком беспокоят ее не меньше твоего, но она не признается в этом даже себе — это бьет по самолюбию. Поэтому ей больно слышать от тебя правду. Девочка только-только возвела хрупкую крепость самоуважения, а ты просто снес ее до основания.
— И что же делать?
— Помоги ей построить крепость помощнее.
— Не понимаю.
— Поймешь.
— Пойду-ка к сэру Грегори. — Мерфин встал.
Керис обняла мужа и поцеловала:
— Ты такой хороший и делаешь что можешь; я люблю тебя всем сердцем.
Это его немного успокоило, и, следуя по мосту и главной улице к аббатству, он постепенно пришел в себя. Архитектор не любил Грегори — коварен, беспринципен и готов на все, лишь бы угодить хозяину, точно как Филемон, когда служил Годвину. Олдермен с легкой тревогой думал, о чем пойдет речь. Скорее всего о налогах — вечная забота королей.
Мерфин вошел во дворец аббата, и Филемон самодовольно сообщил ему, что сэр Грегори во дворике мужского монастыря. Мастер удивленно подумал, чем это Лонгфелло заслужил право принимать посетителей там. Законник постарел: волосы поседели, спина сгорбилась, глубокие складки, как скобки, залегли по обе стороны презрительно раздувающихся ноздрей, а один глаз обезобразило нечто вроде бельма. Однако второй не утратил остроты, и гость из Лондона тут же узнал приближающегося Мостника, хотя не видел его десять лет.
— Олдермен, умер архиепископ Монмаутский.
— Да упокоится его душа.
— Аминь. Поскольку я должен был проехать через королевский город Кингсбридж, его величество просил меня приветствовать вас и сообщить важные новости.
— Благодарю. Это не скоропостижная кончина. Архиепископ болел.
Конечно, король не просил Грегори встречаться с ним только для того, чтобы сообщить какие-то новости, с растущим беспокойством думал Мерфин.
— Вы крайне любопытный человек, если мне позволено так выразиться, — добродушно продолжил законник. — Я познакомился с вашей женой более двадцати лет назад. И с тех пор наблюдаю, как вы оба медленно, но верно прибираете город к рукам. Получили все, к чему стремились: мост, госпиталь, самоуправление и друг друга. Вы решительны и терпеливы.
Это говорилось несколько снисходительно, но Фитцджеральд с удивлением отметил в лести Грегори крупицу искреннего уважения. Он приказал себе не терять бдительности: такие люди, как Лонгфелло, никого просто так не хвалят.
— Я направляюсь к монахам в Абергавинни, которые должны проголосовать за нового архиепископа. — Грегори откинулся в кресле. — После того как христианство много веков назад пришло в Англию, монахи сами избирают начальствующих.
А он постарел, подумал Мерфин: молодому Грегори было на все это наплевать.
— Сегодня, конечно, епископы и архиепископы обладают слишком большой властью, чтобы позволить решать вопрос небольшому кругу благочестивых идеалистов, живущих вдали от мира. Выбор делает король, а его святейшество папа утверждает королевское решение.
«Даже я знаю, что все не так просто: обычно в таких случаях идет борьба за власть», — подумал зодчий, но промолчал. Законник продолжал:
— Однако традиция монастырских выборов сохраняется, и легче их контролировать, нежели отменить. Поэтому я и отправился в путь.
— То есть вы укажете монахам, кого следует избрать.
— Если упрощенно, то да.
— И чье же имя вы назовете?
— А я его еще не назвал? Вашего епископа, Анри Мона. Прекрасный человек, преданный, надежный, с ним никогда никаких хлопот.
— О Господи.
— Вы недовольны?
Напускную небрежность лондонца как рукой сняло, он стал крайне внимателен, и Мерфин понял, для чего приехал Лонгфелло. Ему нужно выяснить, как Кингсбридж — в лице Мерфина — отнесется к этой затее. Новый епископ может стать опасным и для шпиля, и для госпиталя. Олдермен сосредоточился.