Мир без России? К чему ведет политическая близорукость
Шрифт:
В упомянутой мной беседе с послом Байерли он рассказал, что «кое-кто» после событий в Южной Осетии не хотел его возвращения из Вашингтона в Москву, но Буш, по его словам, сказал: «…не нужно наносить дополнительный ущерб двусторонним отношениям». Это замечание посла, как мне кажется, укладывается в систему взглядов на неоднородность американского руководства по поводу возможного конфликта с Россией. Однако после того как президентом США избран Барак Обама, описываемый американским послом эпизод уже отошел в историю. А как далеко зайдут США в жестком курсе в отношении России, покажет время.
Российские действия в ответ на попытку Саакашвили силой решить южноосетинскую проблему одобряются преобладающим большинством
Обратила на себя внимание также определенная недооценка нами необходимости публичной критики тех в Южной Осетии, кто, чем бы они ни оправдывались, могли своими заявлениями и действиями разрушить двухнациональный характер рождаемого государства. Российская позиция была ясна. Есть примеры и того, как наши армейцы защищали грузинские села от мародеров. Отпор был дан, мягко говоря, непродуманному заявлению, что грузинским беженцам не будет разрешено возвращаться в свои села. Но следовало, очевидно, сделать все, чтобы «в отместку» не были разрушены грузинские села (слава Богу, уже покинутые жителями).
Глава VIII
Ценности, которые нельзя терять
Существует ли вероятность того, что Вашингтон может пренебречь жизненно важными интересами мирового сообщества и позволит чаше исторических весов, заполненной пусть даже значительными, но конъюнктурными неурядицами, перетянуть другую чашу со стратегическими ценностями, необходимыми для поддержания стабильности и безопасности в мире? К стратегическим ценностям российско-американского сотрудничества я отношу в первую очередь противодействие распространению ядерного оружия, ограничение и сокращение ракетно-ядерных вооружений, урегулирование региональных конфликтов.
Ядерная опасность: Иран и Северная Корея
На стыке XX и XXI веков особенно острый характер приобрела проблема распространения ядерного оружия. Заявила о своем намерении осуществлять военную ядерную программу КНДР. Не заявляя об этом, резко активизировал работу по обогащению урана, пройдя весь цикл и быстрыми темпами наращивая необходимое техническое оборудование, Иран.
Официально ядерными державами считаются пять стран – США, Россия, Китай, Великобритания и Франция. Их ядерный статус закреплен постоянным членством в Совете Безопасности ООН. С ядерным оружием в руках этой «пятерки» мир смирился, но с учетом необходимости его сокращения. Примиренческой реакции в немалой степени способствовал успех политики ядерного сдерживания во время холодной войны.
Однако такое отношение не распространяется на всех тех, кто стучится в двери ядерного клуба в настоящее время, и этому есть свои причины.
Помимо официальной «пятерки» уже существуют три неофициальных (непризнаваемых) ядерных государства – Индия, Пакистан и Израиль. В отношении этой «тройки» высказываются различные точки зрения при весьма распространенном выводе, что появление у нее ядерного оружия не отдаляет, а, напротив, может приблизить перспективу его применения. Помню, как в 1996 году президент Клинтон, принимая меня, в ту пору министра иностранных дел России, сказал: «Самой большой угрозой в XXI веке может стать ядерное столкновение между Индией и Пакистаном». Отношения между этими государствами вступили в стадию разрядки. Все это было, правда, до осуществления зверского террористического акта в Мумбаи в конце ноября 2008 года. Отношения между Индией и Пакистаном снова напряглись.
Но нельзя закрывать глаза на то, что у ядерной проблемы в Индостане есть и другая сторона. Опасно игнорировать тот факт, что внутренняя обстановка в Пакистане далека от стабильности. И это в условиях, когда в стране много сторонников афганских талибов, организация которых в свое время была создана с прямым участием пакистанской военной разведки. Исторический опыт уже свидетельствовал, что из Пакистана «утекали» ядерные технологии. Сегодня речь идет о том, что из дестабилизированного Пакистана может «утечь» ядерное оружие в руки террористических организаций или близких к ним талибов.
Ядерным государством стал и Израиль. Существует немало людей, которые оправдывают это тем, что «маленький израильский островок» окружен огромным враждебным ему арабским миром. Такое объяснение имело бы смысл, если бы ядерное оружие Израиля было «средством сдерживания» и Израиль не стоял у истоков преобладающего числа войн и военных операций на Ближнем Востоке, не говоря уже о людской скученности, арабо-израильской чересполосице.
Если говорить об иранском факторе, который, дескать, оправдывает наличие у Израиля ядерного потенциала, то следует напомнить, что Израиль вышел на обладание ядерным оружием тогда, когда у власти в Тегеране еще находился шах, который имел наилучшие отношения с израильским руководством. Нынешние иранские власти враждебно настроены в отношении Израиля – это факт. Но и в данном случае трудно говорить о «сдерживающем» характере израильского ядерного оружия. Нет оснований считать, что Иран инициативно готовится к нападению на Израиль. В то же время наличие ядерного вооружения у Израиля может подталкивать Иран к форсированному осуществлению военной ядерной программы.
Иран настойчиво заявляет о мирном характере всех своих ядерных работ. И действительно, Иран не вышел из Договора о нераспространении ядерного оружия и не нарушает буквы этого Договора. Однако на таком благоприятном для Ирана фоне особенно нелепо выглядит целый ряд заявлений и действий иранской стороны, которые, казалось бы, должны уверять в мирном характере его ядерной программы.
Первое. Позитивные заявления о готовности поставить под контроль МАГАТЭ всю свою ядерную программу несовместимы с фактическим отказом Тегерана дать ответ на часть вопросов агентства относительно прошлой деятельности Ирана в этой сфере. МАГАТЭ провело несколько раундов переговоров с Ираном. Вначале переговоры шли успешно, но по докладу генерального директора агентства Аль-Барадея, представленному в конце мая 2008 года, Иран не прояснил вопроса о «предполагаемых исследованиях». Этот вопрос является, как доложил Аль-Барадей, «…важным для оценки прошлой и нынешней ядерной программы Ирана».
Второе. Иран, по сути, уходит от определения позиции по предложению обогащать уран для мирных целей на российской территории. Точно так же Иран не склонен даже упоминать о более широком предложении президента Путина, которое могло бы создать выход из щекотливого положения: всем странам (подчеркиваю: не только Ирану, но всем), осуществляющим мирные ядерные программы, обогащать уран в центрах, образованных рядом государств, обладающих соответствующими возможностями.
Третье. Противоречивые сигналы из Тегерана поступают в то время, когда происходит ускорение работ в Иране по созданию каскадов центрифуг для обогащения урана, что при достижении их критического числа может быть использовано как в мирных, так и в немирных целях. Многие расценивают такую позицию как стремление выиграть время.