Мир фантастики 2014. На войне как на войне
Шрифт:
– Какой он тебе Медуза, – нахмурился майор. – Лейтенант Гершельзон. Или, если совсем по свойски, – Иван Осипович.
Он вспомнил первое знакомство с политруком дивизиона. Ещё год тому назад, когда тот прибыл в часть после ускоренных офицерских курсов.
– Чудно, – поднимая тогда глаза от сопроводительных документов, сказал он, – Гершельзон Иван Иосифович… Имя вроде нашенское. А фамилия с отчеством – не русские.
– Я – еврей, – вытянувшись по стойке «смирно», доложил молодой офицер. – А имя, между прочим, тоже
Певчих только отмахнулся:
– Будет тебе врать. А скажи-ка, мил-человек. У тебя тут написано, что ты боксом занимался. Это что ж, правда? Или так, для красного словца?
– Так точно. Чистая правда. Занял четвертое место в открытом чемпионате Москвы.
Командир дивизиона скептически поглядел на худощавую фигуру младшего лейтенанта:
– Ой, политрук! Что-то я тебе не верю. Ну ты ж еврей?
– Еврей.
– Ну и где ж такое видано, чтоб еврей – и вдруг боксер. Они все больше со скрипочкой или там врачами.
– Это нелепое заблуждение! – Вспыхнул молодой офицер. – Между прочим, в прошлом веке был даже такой чемпион Англии – Даниэль Мендоза. Он первым начал использовать удар, который теперь называется апперкот. А тогда в честь Мендозы его именовали «еврейский крюк».
– Мендоза, – хмыкнул Певчих, разминая свои тяжеленные кулаки. – Ну хорошо, когда Мендоза. А давай-ка, политрук, выйдем на двор да схлестнемся. Или слабо?
Молодой офицер замялся:
– Так ведь это штрафбат…
– Да пустое. Если что – говори: я приказал.
Певчих выглянул в окно крестьянской хаты, в которой тогда располагался штаб дивизиона:
– Эй, Григрьев! Ко мне бегом марш.
Расторопный солдатик через мгновение появился на пороге комнаты.
– Вот. Будешь свидетелем, что я приказал нашему Мендозе, в смысле младшему лейтенанту Гершельзону, для поднятия боевого духа сразиться со мной на кулачках.
– Есть! – выпалил солдат.
– Ну что? Идём? Или будешь сейчас рассказывать, что перчаток нет? Или что весим мы с тобою по-разному?
– Приказы не обсуждаются, – пожал плечами Гершельзон.
…Бой длился недолго. Увернувшись от первых двух тяжеленных ударов, политрук вдруг как-то незаметным коротким движением сбил правую руку командира и мощно атаковал боковым в челюсть. Певчих едва успел мотнуть головой и подставить левое плечо. И в тот же миг точно фугаска взорвалась в голове. Он почувствовал, как снизу в подбородок врезается жесткий, точно чугунный, кулак младшего лейтенанта. Искры брызнули из глаз, и вдруг будто кто-то погасил свет. Пришел в себя Певчих от струи холодной воды из ведра.
– Силён, Мендоза, – на всякий случай проверяя, на месте ли челюсть, констатировал майор. – Уважаю. Иди. Становись на довольствие.
Непонятную заморскую фамилию Мендоза Григорьев тут же переделал в близкое ему, уроженцу Сочи, прозвище Медуза.
– Точно, медуза, – утверждал он. – Так вроде и мягкий: не кричит,
Между тем один из бойцов, разбиравших обломки моста, поспешил доложить политруку о прибытии начальства. Тот, оставив деда, побежал к берегу. Под свисающими с берега ветвями ивы был спрятан чёлн-однодревка. Лейтенант быстро вспрыгнул в него, оттолкнулся от берега и спустя несколько минут стоял перед командиром:
– Товарищ майор…
– Не время для докладов, Иван Осипович. Рассказывайте попросту, что произошло.
– Вскоре после того, как вы уехали в штаб дивизии, прилетел «юнкерс». Низко шёл, должно быть фотографировал. Ну а заодно и пару бомб скинул. И надо же, угодил прямо в мост.
– Ишь ты, снайпер, – покачал головой Певчих. – И вот, казалось бы, с самолёта эдак попасть – все равно, что с разбегу горошиной в карандаш на земле. Ан нет, падлюка, умудрился все ж! Ну да ладно. Причитанием время вспять не обратишь и переправу не наведешь. Завтра к вечеру сюда подкрепление обещали перебросить. Вот они пусть о мосте и хлопочут.
– Товарищ майор, нас завтра к вечеру никак не устраивает.
– Да что произошло-то? – глядя на посуровевшее лицо политрука, задал вопрос Василь Матвеевич.
– Пока вас не было, от Карасёва две машины со снарядами прибыли…
– Так они и должны были прибыть.
– Только вот снаряды там для противотанковой семидесятишестимиллиметровки!
– Да ты что! – побледнел майор. – И куда ж мы их, в беса его бабушку, заряжать-то будем?
Он сжал кулаки и выдал по адресу службы артиллеристского снабжения такую характеристику, что не во всяком штрафбате нашлось бы для них место.
– Василий Матвеич, я со штабом дивизии уже связался. Они пообещали выслать наших снарядов. Но теперь вот это.
– Осипович, надо восстановить переправу во что бы то ни стало.
– Уже налаживаем, товарищ майор. Только вот беда: ближайшие подходящие деревья вон на тех холмах. По прямой до них километра полтора. На плечах не натаскаешься.
– Не натаскаешься. – Майор нахмурился. – Деревенских мобилизуйте. Возьмите у них подводы, лошадей.
– Подводы есть, а лошадей всех немцы увели. – Политрук искоса поглядел на командирскую «эмку». – Все равно на тот берег её не перебросить… Так, может, ее запрячь?
– Толково говоришь. Бери. Еще какие-то просьбы?
– Просьб нет. Но вот такое дельце. Тут к нам товарищ пришёл. Он вроде как новый председатель колхоза здешнего. Говорит, на станции эшелон формируется. Так одна из платформ как раз с бревнами. Хорошие, одно к одному.
– Так ты что же, предлагаешь реквизировать?
– Ну вся-то платформа нам, положим, ни к чему. А брёвен эдак тридцать… Председатель говорит, они там длинные. Так что временный настил соорудить как раз хватит. Все быстрее, чем деревья валить, потом ветви обрубать.