Мир «Искателя», 1998 № 03
Шрифт:
— Хорошо, три дня! — насмешливо крикнул Вогур в ответ.
Глава 5. БИТВА ХУСКАРЛОВ
— Если мы не найдем хускарлов и не одолеем их, нам не избегнуть позора и междуусобицы! — сказал князь своим людям.
— Ты думаешь, находники спрятались по реке? — спросил Гунн Бора.
— Руку даю на отсечение, что они затаились где-то там и выжидают. Они прячутся где-нибудь в заводях, выше Шурышкара, и, подстроив неожиданное нападение, мы победим их.
Ладья осторожно плыла в сумерках вдоль лесистого берега
— Дым! — вдруг тихо сказал зоркий Талма, посаженный на нос впередсмотрящим, различив еле заметную струйку дыма на изкарской стороне.
— Сойдем, посмотрим! — велел Бор.
С подошедшей к берегу ладьи он осторожно высадился в сопровождении двух человек. Они покрались сквозь лес, держа наготове метательные копья. Наконец показался отсвет пламени, и тотчас до их ушей донесся хриплый рык:
— Рилле, рилле, хундс! — «Ройте, ройте, собаки!» — Эти деньги вернутся к нам в загробном мире, и мы будем там хорошо жить, а не прозябать на берегах тоскливой Туони! Того, что у нас осталось, на гулянки хватит! — распоряжался голос Бердекса. Слышался скрежет и звон лопат и шорох отбрасываемой земли.
— Клад закапывают посмертный! — догадался Бор. — Ишь ты! Вовремя. Смотри, часовых у них много: видишь тени? Нынче на них нападать не будем, они настороже, можем упустить Рилле… тьфу, Вирре! — прошептал он сопровождавшему его дружиннику. — Возвращаемся, я, кажется, кое-что придумал назавтра…
Без происшествий добравшись до ладьи, он рассказал об увиденном своим людям:
— Сейчас на них нападать не будем: их больше, да и настороже они в темную пору. А вот завтра мы их увидим! Так сделаем, что лишь часть их с нами выйдет на сражение.
— Как это?
— Притворимся, что мы торговая ладья — они и оставят заслон на берегу! Ну-ка! — велел он ожидавшим команды людям. — Снимай щиты с бортов! Голову на носу — завесить! Половину весел убрать внутрь…
В самую темную пору ночи, обмотав весла тряпками, ладья украдкой поднялась по реке выше разбойничьего становища…
На следующее утро река блестела, как зеркало, лес отражался у берегов в воде, только кое-где еще висели клочья ночного тумана. Судно, похожее на торговое, завернуло за лесистый мыс и показалось перед зеркальной заводью, на берегу которой горел одинокий костер, сушились сети и, вытянутый на берег, чернел рыбацкий челн. Несколько человек занимались там каким-то своим делом, лениво поглядывая на объявившееся судно.
Однако только корабль достиг середины заводи, как из-под пригнутых к воде ветвей в дальнем углу бухты вылетела боевая ладья, на ней блестали шлемы, топоры и наконечники копий.
— Интересно, как они умудрились упрятать такой большой корабль? — под нос себе проворчал Бор. Но он не сомневался, что хитрость хускарлов простирается дальше, и не меньше десятка людей скрывается в засаде на берегу, чтобы схватить тех, кто попытается сбежать в лес от нападавших. На это он и рассчитывал.
— Я Вирре Бердекс из Треллеборга! Сдавайтесь, и я пощажу ваши жалкие жизни! — загремел с носа знакомый Бору голос рыжего главаря в сверкающем панцире и рогатом
— А, это ты, пес?! Я знал, ты попадешься мне! — потряс секирой вождь пришлых.
— Нет, это ты мне попался, рыжий Вирре! — гулким эхом отозвался на реке громовой голос князя дингардцев, и даже не знающие страха сердца хускарлов дрогнули. Силы были почти равны, ибо Вирре и вправду попался в собственный капкан: трем десяткам хускарлов, остававшихся на борту судна противостояли двадцать четыре дружинника во главе с конунгом-богатырем.
Ладьи ударились бортами; затрещали, впиваясь в дерево, крючья. Кинулись вперед, размахивая топорами, нападавшие, но тут же половина их была сброшена в воду или на свою ладью.
А затем и вовсе произошло нежданное. Только Вирре размахнулся топором, чтобы перескочить на дингардский корабль, как рослая фигура конунга точно на крыльях перенеслась на его собственный. Дважды сверкнула молния меча, и двое хускарлов упали молча, зарубленные. Не прошло и нескольких мгновений, а Вирре лишился трети людей.
— Хасли! Рапп! Руби их! — рявкнул он своим помощникам и обрушил страшный топор на озерного конунга. Но меч встал на пути сверкающего полукруга, описанного секирой, и снопы искр жигнули во все стороны. Дингардцы хлынули на корабль хускарлов, и началась безжалостная сеча. Разбойников оттеснили к корме, стоны, крики, лязг и скрежет стали далеко разносились над тихой заводью.
Вот Вирре, взревев, страшно взмахнул своим топором, но внезапно, точно неведомая сила вырвала секиру из его крепких рук, и в следующее мгновение сверкающий умбон конунгова щита надвинулся к его глазу, огромный, ослепительный, как солнце, и коснулся его лба. Раздался ужасный треск, и все померкло перед глазами хускарла, когда он опрокинулся на дно ладьи.
— Вяжи! — коротко приказал озерный конунг своим и легко двинулся между переломанных скамей и распростертых тел к корме корабля. Полтора десятка уцелевших в битве хускарлов, отфыркиваясь, уплывали к берегу, по которому бегали их бессильные помочь товарищи.
Бор велел прицепить корабль хускарлов к своей корме и двинулся вниз по реке. Четверо из его дружинников неподвижные молча лежали под плащами с навсегда застывшими лицами. Еще четверо стонали или ругались в полузабытьи. Остальные, в повязках, окровавленные, устало гребли по течению. Под сапогами князя лежал бесчувственный пленник — главная добыча.
Когда Вирре пришел в себя и увидел нависшую бороду конунга, он заскулил от злости.
— Ты сам виноват, Вирре Бердекс, что попался мне. Ты своим ночным грабежом навел на нас подозрения шурышкарцев, один из моих людей был захвачен, и мне пришлось с тобой биться. Я обменяю тебя на своего человека, которого хотят принести в жертву Поревиту неразумные озеряне.