Мир на двоих
Шрифт:
Джонс уходит в ванную, смачивает полотенце прохладной водой, чтобы положить мне его на лоб. Благодаря этому боль в голове немного отходит на второй план и я могу чуть-чуть расслабиться и попытаться уснуть.
* * *
Тело всё трясёт, я переворачиваюсь каждую секунду в попытках найти удобное положение и продолжить спать. Мне жарко, а потом холодно и так каждый раз. Я ещё никогда не болела и не на секунду не подозревала, что это так отвратительно, так тяжело и неприятно. У меня очень сильно чешется спина и до многих мест дотянуться не получается, благодаря чему я уже начала использовать
На тумбочке лежит книга, хватаюсь за неё, чтобы наконец дочитать, так как осталось всего пару глав, но каждый раз читая строчку за строчкой, мои мысли не могут собраться и мне приходится всё перечитывать заново. Надоело! Встаю и подхожу к окну. Открыв шторы вижу, что уже ночь и солнца больше нет, а на его месте луна смотрящая прямо на меня. Неожидала, что прошло так много времени, мне казалось, что я уснула совсем недавно.
Дома тихо и не пахнет едой. Неужели Кай уже уснул?
Тело не ощущает такого сильного жара как раньше, голова болит, но терпимо, видимо, сон немного помог, но слабость в мышцах делает меня слишком неустойчивой до такой степени, что когда я решаюсь сменить одежду, потому что другая пропиталась потом, я падаю на пол и создаю ужасный грохот. В этой тишине кажется, что упал целый шкаф, а не я.
Слышу шаги внизу. Может, Джонс уснул на диване и услышав грохот проснулся и решил проверить, что происходит?
Заталкиваю свою тушку в чёрное просторное худи до колена, да правильно, буквально заталкиваю, потому что по-другому то, как я пыталась пролезть в тёмную кофту, запутаться в ней и упасть еще раз, по-другому и не назовешь. Когда у меня наконец получается переодеться, мои волосы встали дыбом, а дыхание участилось, словно я пробежала дистанцию в пару километров. Руки буквально висят по швам не готовые даже схватиться за ручку на двери, чтобы открыть её.
Еле как справившись, отрываю дверь и спускаюсь по лестнице облокотившись на перила. В самом конце сажусь на последнюю ступеньку и делаю передышку. В ушах начинает звенеть. Шум громкий и напоминает сирену, он отодвигает реальный мир на второй план и погружает меня туда, где нет ничего кроме звона и головокружения. Надо мной нависает тень и когда я поднимаю глаза, то уже никого не вижу, но сквозь шум в ушах слышу как хлопнула дверь. Но нет шагов. И вновь стоит тишина, когда гул наконец покидает мою голову. Кай не мог пройти мимо меня незамеченным… К тому же, если он слышал меня, то сразу бы подошёл.
Иду по коридору, открываю дверь и свежий воздух ударяет мне в лицо. Дышать стало проще. Сейчас не жарко, температура идеальная. Небо покрыто звёздами, как пыльцой феи. Их так много, что невозможно сосчитать. Будь я в реальном мире, то в саду было бы слышно жаб или лягушек, их пение, которое мне нравилось слушать в детсве, даже понимая, что они вовсе и не поют, а просто издают эти звуки, которые успокаивали меня и даровали ночью чувство комфорта, чего-то уютного и домашнего. В детстве, когда мама впервые мне показала маленьких лягушат, моё сердце наполнилось чувством восторга и восхищения. Весна. Ты выходишь с мамой в сад и садишься на траву, а потом видишь не одну лягушка, не десять и даже не двадцать, а больше, гораздо больше! Они издают громкие звуки заглушающие в ночи абсолютно
Сейчас же, когда заглядываешь в воду — ты можешь убедиться, что в этом мире их нет. Здесь нет никакого звука в ночи, кроме завывания лёгкого тёплого ветерка. Но ведь это только один город, по сути этот мире огромен, в нём есть абсолютно всё и прямо сейчас где-то в определённой точке этой тюрьмы происходит цунами, штормы, землетрясения, где-то идёт снег, а где-то каждый день дождь. Этот мир замер в одном дне, но везде этот день разный, по-своему необычный и многогранный.
И вновь вижу тень, но в этот раз она стоит недалеко от машины.
— Кай, — зову его и иду вперед.
Тень двигается и делает шаг на встречу, в этот момент его лицо оказывется под светом луны и включённого возле дома фонаря. Нет, этого не может быть! На секунду я так сильно пугаюсь, что оступаюсь и почти падаю, но всё же мне удаётся удержаться на ногах и я не могла даже подумать, как сильно моя злость, ярость и ненависть выращенная годами сможет поработить моё тело и заставить отойти любую боль и слабость на второй план. Сердце забилось так сильно и так неистово, так страшно и отчаянно, что мир вокруг превратился в большое красное пятно, где передо мной появилась только цель, только желание уничтожить.
Передо мной стоял никто иной, как убийца моей матери.
Глава 16. Убийца
Он именно такой, каким я себе его и представляла или такой, каким я его запомнила… Сейчас я вижу только жуткие холодные и бесчувственные голубые глаза, которые абсолютно неяркие, а бледные, невзрачные и озлобленные, они внимательно смотрят в мои. Он делает еще один шаг навстречу ко мне, а его губы кривятся в ухмылке. Хочу ударить его, занести кулак над его лицом, сломать нос и бить, бить и бить еще, пока мои костяшки не сотрутся, пока мои руки не сломаются. Перерезать ему горло, сварить тело в кислоте, хоть что-нибудь… Но я не могу даже шевельнуться. Моё тело будто онемело, я больше не могу вступить и шагу, а горло сжало так, словно на него наступили и давят, вжимают в землю до боли, до последнего вздоха.
— Ждала меня, мышка? — шепчет он на моё ухо подойдя ко мне вплотную.
Мир начинает вращаться, всё кружится вновь и вновь, с такой скоростью, что вселенная сливается в одно большое чёрное пятно. Ты словно забрался на карусель, а она не прекращая продолжает кружить и кружить, пока в один момент из твоего рта не начинает вывалиться всё, что ты успел съесть за день.
Мерзко. Я стою и держусь за фонарь, даже не помня, как за него ухватилась и когда это было, вся заляпанная в своей же тошноте.
Слышу как в доме хлопает дверь и быстро идущие в мою сторону шаги.
Кай бежит ко мне безумно напуганный и смотрит как на потерянную кошку, которую он уже и не надеялся увидеть снова. В его больших глазах можно прочесть весь ужас от того в каком виде я сейчас стою. Он подбегает и ловким движением поднимает моё тело, которое уже давно осело на землю от бессилия и неспособности двигаться, но всё ещё продолжало руками обнимать фонарь.
— Ты запачкаешься, — говорю я и пытаюсь его оттолкнуть.