Мир наизнанку (сборник)
Шрифт:
Она уставилась на него победно и мрачно, будто ожидая немедленного признания: да, я неудачник.
– Он рассказывал о себе? – Александр вильнул, обходя эмоционально опасную тему.
– Не сразу и не всем.
– Тебе рассказывал, Оля?
– Мне – да, – девочка высокомерно прищурилась. – О том, как играл со взрослыми в первые годы. И как жил потом один. А о времени, когда они все вокруг умирали, – он никому не говорит.
Она закусила губу и уставилась поверх плеча Александра, вдаль, где возвышались над зеленью парка старые
– Император. Это детская кличка. Так звали его отец и мать. По названию корабля. А вовсе не потому, что он много о себе возомнил… Понимаете, мы – человечество, а Денис – сам по себе. Он это чувствует каждый день, он с этим живет.
– Считает себя особенным?
– Да нет же! Он самый обыкновенный парень. Не очень умный, не очень сильный. Какой-то растерянный… Очень одинокий.
– А как у него складывалось с ребятами?
– Мы его пытались адаптировать, как могли. Кое-что получилось. Он стал смеяться. Стал играть в волейбол за школу. Он… понимаете, ему тринадцать, на вид пятнадцать. Психологически он младше, он ребенок. Император Смерть – дикая выдумка, очень жестокая. Какое отношение он имеет к чьей-то там смерти?! За что его запирать в изолятор? А?
– Он болен, – осторожно сказал Александр. – Его иммунитет…
– У него прекрасный нормальный иммунитет! – Она выкрикнула эти слова и сразу поникла, как увядший листик. – Говорят, его вообще уберут из нашей школы… А за что, можно узнать?!
– У нас в школе пятьдесят семь процентов учеников составляют девчонки, – сказал высокий парень со шрамом на скуле. – Поэтому, как можете себе представить, некоторая эмоциональная безалаберность имеет место.
– Ты хочешь сказать, в самом деле верят в проклятие?
– Необязательно в проклятие. Девчонки, особенно в этом возрасте, – парень снисходительно улыбнулся, – это такая каша, такая гормональная мешанина… Рыдания, смех без причины, секретики. Дениса они облепили с первой минуты, как он переступил порог: им было любопытно. Потом они стали его жалеть. Потом они стали его любить… Теперь они его боятся, верят, что он в самом деле Император Смерть, распространяет некие черные флюиды всюду, где появится.
– А ты что о нем думаешь?
– Скотина, – не колеблясь, отозвался парень. – Лишенный эмоций отморозок. С высочайшим уровнем интеллекта.
– Ты с ним дружил?
– Я с ним водился. Он позволял мне с собой водиться. Для меня это, надо сказать, был очень полезный опыт.
– У него, кажется, было много товарищей…
– Так кажется, да. Он умеет наводить тень на плетень. Он знает, чего от него хотят, и поддерживает иллюзию общительности. По-настоящему он позволял с собой водиться только мне… и еще кое-кому. Иногда.
– Те учителя, что умерли, – у них были какие-то особые отношения с Денисом?
Парень замолчал и некоторое время смотрел, как кружится пчела над огромным садовым одуванчиком.
– Он делил учителей
– Как вам удалось затащить в волейбольную команду такого замкнутого мальчика, как Денис?
– Затащить? – Девушка хмыкнула. Ей было шестнадцать лет, волосы и глаза у нее были одинакового яркого цвета, рыже-каштановые. – Да он просился три недели! На тренировки ходил, на скамейке сидел!
– В самом деле?
– Ну да… Он-то физически развит, но ручки кривые, по мячу не мог попасть. Я на него столько тренировок убила – ужас! И он заиграл, у меня и мартышка заиграет.
– Вы его не боитесь?
Девушка хлопнула очень густыми, темными ресницами.
– В смысле? Этот бред насчет проклятия, Император Смерть? Я не верю в проклятия.
Щеки ее, секунду назад загорело-алые, вдруг посветлели и стали просто загорелыми.
– Вообще, – сказала она нехотя, – у нас тут траур, четыре тренировки уже пропустили… Лука Викторович был у нас спортивным организатором… Накануне… У нас была товарищеская игра… Мы вылетали в другую школу, утром вылетели, днем сыграли, вечером назад…
– Выиграли?
– Продули. Денис запорол подачу… Но не в этом дело. Лука Викторович всю обратную дорогу был бодрый, нас утешал. Особенно Дениса. Потом замолчал. Потом я смотрю – он идет по дорожке… На кусты натыкается… Так шел, шел и упал. Ну, скорее врача вызвали…
Она посмотрела на свои ладони – большие и жесткие, как у парня.
– Я не верю в проклятия, – повторила с нажимом. – Но если это не проклятие, то что это за чушь, а?!
Изолятор стоял вдали от берега. С главным корпусом его связывала крытая галерея.
– Он что же, все время один? Никто его не проведывает?
– Он привык один. – Женщина-врач отвела глаза. – К тому же ребята много общаются по Сети. Приходится, знаете, специально напоминать ему, что пора зарядку сделать или на воздухе погулять…
На стенном экране сидел, закинув ноги на низкий столик, тощий подросток с коммуникатором на коленях. Виден был его затылок, умеренно лохматый, и небольшое аккуратное ухо. Светлая футболка обтягивала спину – не сутулую, в меру мускулистую.
– Он знает о камере?
– Конечно. Камера только в главной комнате его палаты. Еще у него есть спальня, санблок, спортблок, медблок…
– Кстати, как он себя чувствует?
– Прекрасно. – Врач мельком глянула на Александра и снова потупилась. – Вы понимаете, он здоров. Его помещение в изолятор – лукавство.
– Вы верите в проклятие?
– Я верю фактам: три человека умерли.
– Люди смертны.
Врач подняла глаза и посмотрела теперь уже пристально:
– Я работаю в этой школе пять лет. Мы тут редко встречаемся со смертью, знаете ли. У нас даже животные живут долго и счастливо.