Мир под Контролем. Фактор Трикстера
Шрифт:
— Если будут жертвы, я этого Козлова потом хоть из-под земли достану! — пообещал Вик. И этому я поверил. Мой напарник не любил бросать такие клятвы на ветер, и напрасных жертв он не прощал никому.
— Почему именно в полночь? Ты не думал?
— Не знаю, удобное время. Начало отсчета. Ноль часов, ноль минут…
— Вот именно, начало отсчета…
— Смотри, что там происходит? — Вик ткнул пальцем куда-то вдаль.
Поначалу я не заметил ничего необычного — двое полицейских вели к автозаку мужчину, и только присмотревшись, я узнал в задержанном
— Подозрительный тип, — констатировал Вик, который капитана прежде видел мельком только раз на фотороботе, но великолепным чутьем охотника определил некое несоответствие поведения задержанного с тем, что происходило.
— Сам, что ли, сдался? — не поверил я. — Это же Атабаев!
— Правая рука Козлова? — удивился Вик. — Зачем ему сдаваться?
— Правильнее спросить, зачем ему в автозак! Сколько времени?
— Почти полночь.
— Значит, им уже пора начинать представление.
И словно в подтверждение моих слов автозак, в который минутой ранее загрузили Атабаева, мелко затрясся. Несколько полицейских кинулись к нему, но автозак, с выключенным двигателем, внезапно завертелся по часовой стрелке.
А на широком проспекте, выходящем прямо на площадь, в тот же момент показалась толпа, не менее трехсот человек, а может, и более. Они шли прямо по дороге, заставляя машины тормозить и жаться к обочине. Из смежных улочек и переулков по двое-трое выходили люди и вливались в толпу. Она росла с каждой минутой, но агрессивных действий не предпринимала. Человеческая масса просто двигалась вперед, словно на демонстрации, а вскоре с другой стороны проспекта показалась вторая колонна, идущая навстречу, еще более многочисленная.
Полицейские спешно строились в защитные ряды, прикрываясь большими щитами. Кажется, началось!..
Автозак все крутился без устали, потом резко прекратил вращение и покатил вперед. Полицейский, сидевший за рулем, выпрыгнул из кабины, и, с трудом поднявшись на ноги, перекрестился. Мотор у машины не работал.
К площади неслись автобусы с подкреплением, а две толпы с радостным гулом сливались в одну.
Как ни странно, в сторону блюстителей правопорядка пока не летели ни пустые бутылки, ни камни. Люди практически не разговаривали между собой, и остановились, немного не дойдя до центра площади, напротив полицейских, а самоуправляемый автозак докатился до толпы и замер на месте.
Воцарилась гробовая тишина. Ни со стороны полицейских, ни со стороны демонстрантов не доносилось ни единого звука.
И тогда с негромким скрипом дверь автозака распахнулась. Из недр машины лениво, словно даже нехотя, вылез человек. За ним легко выпрыгнул второй и, оглянувшись, поклонился толпе. Это был капитан.
А первый — невысокий, с тростью, в другой руке держал короткую палку-жезл. Козлов, собственной персоной! И когда только он успел оказаться внутри автозака?..
— Срочно звони чистильщикам, — сказал
Пока мой напарник лихорадочно искал номер в телефоне, на площади начали происходить странные вещи.
Во-первых, оружие, которое держали в руках полицейские, неожиданно стало очень горячим, и они бросали его на землю, изумленно при этом ругаясь.
Во-вторых, собравшаяся толпа замерла на мгновение и вдруг запела слаженным хором «Интернационал». Это было настолько неожиданно для всех, что полицейские начали пятиться назад.
— Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!..
Текст я помнил хорошо и вдруг поймал себя на желании подхватить слова и петь со всеми остальными, крича во все горло. Кажется, Вик заметил мое состояние, потому как отвесил мне оглушительную пощечину, и желание петь тут же пропало.
А неугомонный Козлов уже дирижировал импровизированным хором, с энтузиазмом размахивая коротким жезлом, вместо дирижерской палочки. Атабаев же в действии никакого участия не принимал и просто стоял с ним рядом, мрачно оглядывая ночную площадь.
Я слышал прежде о подобных массовых помешательствах, когда люди внезапно обретали невыразимую тягу к пению, и пели по отдельности и хором, пока не сваливались с ног от усталости. Но лично я такое наблюдал впервые.
Вот и пригодился Козлову жезл, полученный от корпуса некромантов. Он мог поднять несколько кладбищ, а предпочел энергию жезла употребить таким мирным способом, заставив всю площадь петь. Удивительный человек!
— Пора брать! — решил я. Вик кивнул.
Мы вылезли из машины и быстрым шагом направились к нашим злодеям, обходя поющие народные массы. Костик молчаливо следовал за нами. Капитан почти сразу заметил нас, хотя ночью в такой толпе мне казалось подобное невозможным, и сказал пару слов Козлову. Фининспектор повернулся к нам лицом и помахал рукой.
Мы лезли в самый эпицентр происходящего, и мне это очень сильно не нравилось. Но и выбора не было. Действия Козлова переходили все границы.
— Товарищи! — заорал инспектор, безо всякого мегафона перекрикивая песню суровой толпы. — Друзья! Братья и сестры! Вас обманывают! Подлые чинуши обворовывают вас и ваших родных! Но сегодня, сейчас они узнают, что такое работать на свой народ, на своих людей! Не бойтесь полицейских, они такие же люди, как и вы! Они все понимают и не поднимут на вас оружие! Они с нами!
И вот что странно, он оказался прав. Сначала негромко, вполголоса, затем все отчетливее из полицейских рядов начали подпевать. Казалось, что поющие изумлены не менее своих товарищей, стоящих рядом. Но с каждой секундой песня звучала все громче, все слаженней, и вот уже на площади пел каждый, кроме Козлова, Атабаева, нас с Виком и, конечно, Костика.
Козлов не прекращал дирижировать посохом, щедро отдавая аккумулированную им энергию, всю без остатка. Я еще никогда не слышал, чтобы песню исполняли с таким энтузиазмом. Из глаз людей текли слезы, они обнимались и пели, пели…