Мир приключений 1966 г. №12
Шрифт:
— Как? Вы знакомы и с Альбертом Якобсом? — Чуть-чуть.
— Якобс из той же шайки, что и Липгарт.
— Я так и решила. А вот еще одно подслушанное мною слово: Ост-марк — или вроде того.
— А не Ос-тер-марк?
— Возможно, Остермарк. Да-да, Остермарк!
— Фрау Петерс! — Ангст вскочил с места, едва не опрокинув скамейку. — Гельмут Шрамм — в замке Остермарк, в шестидесяти километрах отсюда, в Баварских Альпах! Барон Остермарк — старый нацист, адъютант и друг покойного Кальтенбруннера, а его замок — один из филиалов нашей разведки!
Ангст вдруг умолк, бессильно опустив руки.
— И что же? — проговорил он упавшим голосом. — Какой толк, что мы узнали местопребывание Гельмута Шрамма? Сообщить обо всей этой истории в печать — значит спугнуть зверя: они быстро заметут все следы. Заявить в полицию — тот же результат. Что же нам делать?
— Да, господин Ангст, что же делать?
— Остается только одно: собрать большое войско и захватить замок Остермарк штурмом.
— Вы все шутите, господин Ангст… А что, если мне пробраться туда в качестве лазутчика?
— Вам? — сердито отозвался Ангст. — Да они просто убьют вас! Не-ет, я не имею права рисковать вашей жизнью!
Маленький Ангст так и сказал: “Я не имею права…”
И вот Эвелина Петерс во второй раз переступила порог кабинета полицейского врача Шмица.
— Здравствуйте, коллега, — сказала она дружелюбно. — Вы были в прошлый раз так любезны со мной, что я решилась обратиться к вам с небольшой просьбой.
— Что вам угодно от меня? Какая еще просьба?
— О, совершеннейший пустяк! — Эвелина мило улыбнулась. — Дело идет все о той же нашей общей с вами пациентке — фрау Агнессе Шрамм.
— Ка-ак? Вас подозревают в том, что вы помогли этой сумасшедшей бежать из больницы, а вы смеете являться ко мне с разговорами! Да вы что — смеетесь надо мной?
— Сохрани боже, коллега! — Эвелина была сама кротость и терпение. — Просто маленькая просьба…
— Говорите толком, черт побери, что вам от меня нужно?
— Справку, коллега, — все тем же кротким голосом сказала фрау Петерс. — Официальную справку за вашей подписью, что фрау Агнесса Шрамм душевноздоровый человек и в лечении не нуждается.
— Что-о?
— Моя просьба не должна затруднить вас, коллега. Я же не требую, чтобы вы подписали справку настоящей вашей фамилией Ледерле…
— Что… что… что?
Полицейский врач медленно поднялся с кресла, наклонился вперед и грозно навис над доктором Петерс. Видимо, на какой-то миг он утратил ощущение места и времени, готовый убить, уничтожить, растерзать сидящую перед ним женщину, в которой воплотилась для него сейчас угроза его благополучному существованию.
— Что? Что?..
— Я не требую, чтобы вы подписали справку вашей подлинной фамилией Ле-дер-ле, — медленно повторила Эвелина. — Но самую справку, — добавила она подчеркнуто, — я требую! И притом немедленно.
Полицейский врач упал в кресло.
— Извольте запомнить, достопочтенная фрау Петерс, — сказал он нагло, — что моя фамилия Шмиц, и только Шмиц! Если же вы намерены меня шантажировать, то на этот счет в нашей Германии имеются весьма строгие законы!
— Это верно, коллега, — согласилась Эвелина, — но куда более сурово карает закон за опыты над живыми людьми в нацистских лагерях. Лекарственные препараты фирмы Бауер, несколько десятков трупов! Знайте же, доктор Ледерле, сохранились ваши письма, где вы на запрос фирмы Бауер излагаете результаты ваших экспериментов. В одном из них вы пишете, что заключенные Анна Фрост и Клодина Бланшар в результате применения больших доз снотворного препарата умерли в мучительной агонии… Вы помните этих женщин, Ледерле? — вдруг неожиданно для себя звонким, негодующим голосом воскликнула Эвелина.
— Тише, тише… — забормотал полицейский врач. — Не подымайте шума. Что вам от меня надо? Справку? Я напишу вам справку… Напишу. Но только в обмен на письмо!
Эвелина открыла сумку, достала конверт, полученный ею от Германа Ангста, и, отведя руку на добрые полметра, показала его полицейскому врачу.
— Узнаете?
— Узнаю.
— Пишите справку.
— Вы ставите меня в трудное положение, коллега. — Полицейский врач пытался сохранить хотя бы видимость достоинства. — Я уже однажды поставил диагноз этой больной, а теперь вдруг…
— Вы не психиатр, вам простят ошибку в диагнозе, — жестко сказала Эвелина. — Пишите!
Через несколько минут она держала в руках справку, удостоверяющую, что фрау Агнесса Шрамм душевноздоровый человек и в лечении не нуждается.
— Вот вам ваше письмо! — Эвелина бросила конверт на стол, полицейский врач ухватил его обеими руками. — Но помните, Ледерле, — она поднялась, — есть еще улики против вас, которые будут опубликованы в печати, если только мы найдем нужным. Поэтому ведите себя прилично и не пытайтесь вредить нам!
Когда Эвелина вручила Агнессе заветную бумажку, удостоверяющую, что она находится в здравом рассудке, та захлопала в ладоши.
— Ой как хорошо! — воскликнула она радостно. — Теперь наконец я смогу сама постоять за себя и за Гельмута. Ты не представляешь, Эвелина, как я тебе благодарна, — Агнесса поцеловала ее в щеку. — Теперь мы будем действовать имеете. Скажи, что я должна делать? Одна мысль, что Гельмут, беспомощный, заключен в этом Остермарке… А вы уверены — ты и твой друг, — что Гельмут именно там?
— Да, Герман получил вчера подтверждение.
— Так что же мне делать, Эвелина? А знаешь, я все-таки не понимаю… — Агнесса в печальном недоумении глядела на подругу своими ясными голубыми глазами. — Просто не понимаю, почему бы мне не поехать в этот самый Остермарк и не сказать тем, кто там хозяйничает: “Мне стало известно, что у вас находится мой муж Гельмут Шрамм, и я требую, чтобы вы немедленно отпустили его, иначе я обращусь к самому канцлеру и вас накажут за это!”?
— Они тотчас же переправят Гельмута в другое место или убьют его.