Мир приключений 1966 г. №12
Шрифт:
— Но где же я увижусь с ним, Марта?
— Я уговорюсь с ним так… Ты явишься завтра к десяти утра на угол проспекта Корталеза и улицы Монтера. К этому часу туда подъедет такси, номер пять два сорок три. Запомни: пять два сорок три! Он уже будет в машине, и ты поедешь с ним вместе. Зовут его Уоткинс, Чарльз Уоткинс. Но помни, Агнесса!.. — И Марта приложила палец к губам.
— О! — произнесла Агнесса, и в этом восклицании сказалась вся сила и твердость ее духа. — А как же водитель?
— Водитель — наш человек. При нем можно говорить обо всем — мы постоянно пользуемся его услугами…
— Ты думаешь, этот Уоткинс сможет помочь мне?
— Как тебе сказать? У него большие связи в самых различных кругах, его считают лояльным по отношению к режиму Франко. Это позволяет ему поддерживать отношения с франкистскими вельможами и крупными чиновниками, даже посещать неонацистские салоны, чуть ли не дружить с самим Венделем.
— Но освобождение Гельмута — это так сложно и ужасно трудно!
— Не знаю, Агнесса, возьмется ли он за это, но дельный совет ты от него, во всяком случае, получишь.
— Дельный совет… — горько произнесла Агнесса. — Оставить всякую надежду — это тоже дельный совет! Ах, милая Марта, если бы ты знала, как мне тяжело! Будь я на твоем месте, мне, наверное, было бы куда легче. Верить в лучшее будущее людей, бороться за него, жертвовать собой, своим покоем и счастьем…
— Милое мое дитя, — сказала Марта, хотя была всего лишь на несколько лет старше Агнессы, — какая цена была бы нашим жертвам, если бы нам чужды были те чувства, какие испытываешь сейчас ты?
— Прости меня, Марта, — тихо отозвалась Агнесса. — Мне очень стыдно, что я сказала такую глупость. Постарайся забыть о ней…
— Знакомьтесь, мистер Шрамм: наш известный химик профессор Джордж Стентон!
И Листер шагнул в сторону, как бы призывая Гельмута оценить значительность представленного ему человека.
Гельмут слышал о Стентоне: блестящий ученый, с пытливым, острым умом, продавший свой незаурядный дар химическому концерну Ламетта. Стентон вместе с тем занимался какой-то двусмысленной политической деятельностью, отдающей авантюризмом.
— Шрамм, — холодно отозвался Гельмут, стоя у своего рабочего стола и не протягивая Стентону руки. — Что угодно профессору от узника?
Стентона ничуть не смутил такой прием. Он спокойно отвел свою протянутую было руку и сказал с чуть приметной усмешкой:
— Не моя вина, коллега, что мы встречаемся в такой странной обстановке. Я предупреждал Смита…
— Листера, Генри Листера! — прервал Гельмут.
— Листера, — поправился Стентон, кинув удивленный взгляд на своего спутника. — Так вот, я предупреждал Листера, что он ставит меня в неловкое положение. Но он возразил. Дело, которое привело нас сюда, имеет мировое значение, и в этом случае вполне допустимо пренебречь обычными условностями. Мне это возражение показалось убедительным…
— Что же все-таки угодно от меня профессору Стентону?
Гельмут отлично понимал, зачем Листер явился к нему на этот раз в сопровождении “своего” профессора химии, но это была единственно доступная ему форма протеста: заставить непрошеных гостей лишний раз высказаться.
Стентон повернулся к Листеру:
— Отвечайте же, Генри, что нам угодно!
— Что нам угодно?.. — Листер шагнул вперед, положил руку на спинку кресла и, как всякий раз, хотя и был хозяином положения, отдал дань вежливости. — Разрешите присесть?
Гельмут пожал плечами.
Гости уселись по одну сторону стола, хозяин — по другую, на свое обычное рабочее место.
— Я позволю себе напомнить вам, мистер Шрамм, что вы по моей просьбе и, прибавлю, вполне добровольно согласились информировать меня о состоянии русской химической науки. — Листер говорил тоном председателя ученого симпозиума, напутствующего очередного докладчика. — Точнее: имеются ли данные полагать, что русская наука способна в настоящее время производить поражающие вещества такой же примерно губительной силы, какой обладает ваш мортин? Я профан в этой области и потому просил моего друга Стентона…
— Мне понятно, зачем вы прихватили с собой профессора Стентона, — сказал Гельмут. — Но прежде всего прошу вас твердо запомнить: о мортине нам с вами решительно ничего не известно. Если вам требуется эталон для сравнения — пусть это будет некое гипотетическое вещество, обладающее абсолютной поражающей силой, а также исключительной химической устойчивостью. Конечно, химия поражающих веществ — сугубо засекреченная область, но, насколько я знаю, подобного вещества в распоряжении западной науки пока как будто не имеется…
— Совершенно верно, — подтвердил Стентон, — не имеется. При условии, конечно, если ваш мортин, о свойствах которого меня осведомил Листер…
— Повторяю, мистер Стентон, — резко сказал Гельмут, — мортин — это призрак, фантом, мечта Генри Листера, а не реальность! Если мортин и существует, то единственно в моей голове, — Гельмут пристукнул себя указательным пальцем по лбу, — и ни политическая софистика, ни тончайшие методы современной психологии, ни самая изощренная пыточная аппаратура не в состоянии извлечь ее оттуда.
— Не могу не сказать вам, мистер Шрамм, что вы для меня загадка! — патетическим голосом воскликнул Стентон. — Ведь ваш мортин — это высшее, я бы сказал, высочайшее политическое достижение нашей науки, и я не в состоянии постигнуть, как это вас, молодого человека, почти юношу, не прельщает возможность сыграть решающую роль в роковой схватке двух исторических сил, из которых одна — наша великая западная цивилизация, вскормившая наши души! Лично я завидую вам, страстно завидую! Если бы я держал руку на таком рычаге, я бы не задумался ради столь высокой цели принять на себя ответственность за любое число человеческих жизней. Каждый год на земле без цели и смысла умирают от разных болезней и мерзкой, бессильной старости, — лицо Стентона свело гримасой отвращения, — десятки миллионов людей. Разве не разумнее, не благороднее принести их в жертву при помощи мгновенной, безболезненной смерти во имя великой идеи? Мы новое человечество, призванное решать и властвовать, дать новый смысл и новое значение слову “человек”! Пусть же все государства мира, кто по собственной воле, а кто и приведенный к покорности жесточайшими мерами…