Мир разбитых надежд
Шрифт:
Гермиона прошла мимо пустой комнаты, где жила мать Драко, а затем и мимо комнаты самого Малфоя. Он всегда был в отъезде. Может, Тео его просто выдумал?
Вдруг она остановилась. Дверь в кабинет Люциуса Малфоя была открыта, а ведь Тео туда никогда не заходил. «Драко запрещает мне говорить о его отце и заходить в его кабинет», — рассказывал ей Нотт.
Гермиона робко переступила порог. Стопка писем и газет, книжные полки, забитые до отвала, пыль повсюду и дикий холод. Зеркало. Гермиона подошла и провела ладонью по разводам, рассматривая своё перепуганное лицо. Где
***
На каменной мостовой практически не осталось снега. Он таял, стекая ручейками вниз. Весна приближалась незаметно. Зелёная листва деревьев радовала глаз. Драко шёл, сунув руки в карманы и опустив голову. Мысли метались в голове со скоростью снитча — в свой второй год в Зазеркалье он впервые попал на игру и сразу же проникся любовью к данному виду спорта.
В Зазеркалье всё было другим. Всё подчинялось законам магии. Старик Дамблдор, к которому Драко направлялися прямо сейчас, нашёл его напуганного и одинокого двенадцать лет назад и объяснил правила этого мира. Он купил ему волшебную палочку и научил пользоваться магией.
«Волшебство течёт в венах каждого, но не каждому удаётся овладеть им», — сказал он Драко, объясняя простейшие заклинания. С тех пор много воды утекло, и Малфой поднаторел в чарах. Аберфорт занимался поиском сокровищ и научил сему ремеслу и своего подопечного. Драко стал хорошим учеником, перенимая опыт наставника. Ему даже удалось превзойти своего учителя.
Имя Драко Малфоя в Зазеркалье было известно почти каждому. О нём писали газеты, рассказывая о найденных сокровищах, к нему обращались за помощью и слагали легенды о его героических подвигах. Большая часть из них была ложью, конечно, но людям нужно во что-то верить. Они идеализировали его. А он так облажался.
Ошибка, Драко.
Улицы сменяли друг друга, пока Малфой продолжал идти. Полуразрушенные здания напоминали о том, что в Зазеркалье шла война, и побеждали в ней, увы, не добрые волшебники. Пожиратели смерти, как они себя называли, чётко следовали приказам своего Господина и не щадили никого.
Всего три дня назад они с Тео наткнулись на пожирателей — они оказались рядом с помощью портключа, и один из них запустил проклятие в Тео. Он никогда такого раньше не видел. Ходили слухи, что это заклинание придумала Тёмная Ведьма. А это значило, что дело худо.
Позаботься о друге, Драко.
Небольшой паб с вывеской «Кабанья голова» ничем не выделялся среди других зданий. Дверь противно скрипнула, когда Драко толкнул её и вошёл внутрь. Аберфорт Дамблдор с мрачной миной стоял за стойкой. Его седая борода свисала почти до живота, который в последние годы стал раза в два больше. Вместо руки у него был протез — конечность ампутировали из-за попавшего в неё проклятия. С поисками сокровищ было покончено. Теперь Дамблдор лишь давал советы да наливал людям выпить, жалуясь на свою судьбу и выслушивая жалобы других.
Стены паба украшали трофеи, добытые в славном прошлом: туфелька золушки, изменяющая размер, подстраиваясь под ногу, ковёр-самолёт, мантия-невидимка,
— Ты гляди-ка! Драко Малфой! — Физиономия Дамблдора расплылась в улыбке. — Я уж думал, ты в Шеффилде волшебные часы разыскиваешь.
Двое посетителей заинтересованно подняли головы.
— Спровадь-ка их побыстрее, — шепнул Драко через стойку. — Разговор есть.
Он поднялся на второй этаж трактира, где располагались комнаты, в одной из которых он провёл большую часть ночей в Зазеркалье. Его комната была небольшой и довольно простой — кровать, шкаф, письменный стол и самое ценное для Драко — сундук с сокровищами, найденными им по всему миру. Он открыл его, перебирая вещицы, которые могли бы пригодиться ему в походе. Малфой достал белый платок, способный приносить по одному-двум галлеонам, если потереть его между пальцами. Много лет назад он получил его от вейлы в обмен на поцелуй, после которого его губы жгло ещё несколько месяцев.
Сунув платок в карман, он стал перебирать другие сокровища, складывая их в найденный тут же рюкзак. На первый взгляд они были ничем не примечательными: золотой ключ, способный открыть любую дверь, чудо-зелье, лечащее от любой хвори, если принять его в полнолуние, или же перочинный нож. Каждая из них уже неоднократно спасала ему жизнь.
Когда Драко снова спустился к стойке, в пабе уже никого не было. Дамблдор придвинул к нему сливочное пиво и махнул рукой на стул, предлагая сесть.
— Ну, что с тобой стряслось на этот раз?
В его голосе можно было услышать интерес напару с обеспокоенностью. В этом мире Аберфорт заменил ему отца. Пусть он был и никудышним родителем, но Драко всецело ему доверял. Если кто и знал, как помочь Тео, то только он.
— Как бы ты поступил, если бы у твоего друга по телу пошли кровавые борозды?
Дамблдор поперхнулся пивом и с опаской оглядел Драко, видимо, желая удостовериться, что он не о себе говорил.
— Нет у меня друзей, — буркнул он. — И у тебя нет. Друзьям, им доверять надо, а мы с тобой этого не умеем. Кто это?
Драко только покачал головой, не желая называть имя Тео.
— Ах да, как же это я забыл. Драко Малфой любит скрытность. — В уязвлённом голосе Аберфорта слышалась горечь. Несмотря ни на что, он считал Драко своим сыном, — своего-то ребёнка у него не было. — И давно прокляли твоего друга?
— Три дня назад.
Аберфорт запустил руку в волосы.
— Трое суток? Тогда и думать забудь. Против этого проклятия средств нет. Но если бы зацепило меня, я бы отправился к хижине ведьмы-деткоедки и отыскал бы куст с красными ягодами.
— Разве все деткоедки не были казнены? — Драко помнил истории, которыми кормил его Дамблдор, желая удостовериться, что он знает всё об этом мире. Ведьмами, которые ели детей, сейчас лишь пугали малышню, но раньше это было взаправду.
— Но дома-то их всё ещё стоят. И кусты ещё растут. Эти ягоды помогают от заклятий. Сильнее средства я не знаю.
Ведьмины ягоды. Драко перевёл взгляд на стену, вспоминая.
— А ведьма из Запретного леса? Она ведь деткоедкой была?
— Ещё какой! Заблудившихся детишек воровала и ела! Почему, по-твоему, ученикам Хогвартса до сих пор запрещают гулять по лесу? Из-за ведьмы-то этой! Пусть её уже нет давно, а байки-то остались!