Мир Родины
Шрифт:
– Прибор смонтирован элегантно, – сказал он. – Но я совершенно не представляю, что это такое.
– Прибор для обнаружения подслушивающих устройств.
– Невозможно!
– Все так считают, но у нас в лаборатории подобрался оригинальный народ. Это устройство столь чувствительно, что анализирует любой элемент в цепи на основе сопротивления и потери силы. Похоже, если прослушивать сигнал в проводе, воздействие детектора вызывает измеримое изменение, которое может быть обнаружено. Тебе это что-нибудь говорит?
– Многое. Но передаваемое сообщение несет
– Она должна анализировать каждую потерю, находить ее причину, определять истинное качество, и если все правильно, переходить к следующему перерыву сигнала.
– Все, что я могу сказать – это здорово. Твои парни, если сумели утрамбовать все эти цепи и панели во что-то подобной величины, знают, что делают. Что ты хочешь от меня?
– Как бы нам проверить ее в работе вне лаборатории?
– Достаточно просто. Подсоедини ее к различным телефонам – к твоим и к телефонам остальных людей в твоей лавочке – и погоняй некоторое время. Затем приложи клеммы к проводам и посмотри, сделали ли они свою работу.
– Действительно просто. Они сказали, что все, что нужно – это присоединить к прибору микрофон. Ну как?
– Ничего. Неплохо. – Ян подошел к телефону и прикрепил к нему устройство.
Вспыхнула надпись «Готово».
– Скажи что-нибудь в микрофон, как ты это обычно делаешь.
– Давай попробуем. Я скажу Элизабет, что ты придешь сегодня вечером.
Последовал короткий вызов, и оба они смотрели, как быстрые сигналы вспыхивают на экране. Похоже, устройство делало свое дело.
Сергуд-Смит разнял контакты, и мерцание прекратилось. Загорелся свет.
ПАРАМЕТРЫ ЭТОЙ ЛИНИИ ИЗМЕНЕНЫ.
– Похоже, работает, – мягко сказал Сергуд-Смит, взглянув на Яна.
– Работает... Ты думаешь, оно обнаружило, что мой телефон прослушивается? Почему, черт возьми... – он задумался на секунду и поднял с укоризной палец. – Погоди-ка, Смитти. Ты не случайно явился сюда и принес эту штуку! Ты знал, что мой телефон прослушивается. Но почему?
– Давай, будем считать, что я чего-то ожидаю, Ян. Я не могу сказать с уверенностью, – он подошел к окну и взглянул, сцепив ладони за спиной. – Мой бизнес изобилует неуверенностью и подозрением. Я получил намек, что ты попал под надзор нашего департамента, но я не могу спрашивать с уверенностью, а они, в свою очередь, могут все на свете отрицать. – Он повернулся, лицо его было очень холодным. – Но теперь я знаю, и поэтому покатятся одна – две головы. Я не хочу, чтобы в дела моей семьи сваливались рутинно мыслящие тупицы. Все будет улажено, и я надеюсь, что ты сможешь забыть об этом.
– Хотелось бы, Смитти. Но боюсь, что не смогу. Мне хочется узнать, что же произошло.
– Думаю, это возможно, – он смиренно поднял руку. – Просто в неподходящее время ты оказался в неподходящем месте. Этого оказалось достаточно, чтобы привести в действие наших примитивных бюрократов.
– Я не был ни в одном необычном месте, разве что в кораблекрушении.
– Именно.
– Видимо, ты хорошо знал, о чем спрашивал.
– Прости. На первом судне были преступники. Контрабандисты. Везли наркотики. Вторым кораблем был наш сторожевик. Настиг их и отправил на дно.
– Нелегальные наркотики? Я не подозревал, что тут замешаны подобные штуки. Но если это так, и контрабандисты не ушли – почему обошлось без доброго заголовка в газетных новостях.
– Я с тобой согласен, но другие – нет. Они чувствуют, что публикация только воодушевит нарушителей закона. В этом деле уверены и мы, и полиция, и тут ты попадаешь в самую середину. Но ненадолго. В общем, забудь о том, что я тебе сказал, и будь здесь к восьмичасовой выпивке.
Ян подошел и взял шурина за руку.
– Если мой голос не может звучать с достаточной благодарностью, то это лишь из-за похмелья. Спасибо. Чудесно знать, что ты здесь. Я не понял и половину из того, что ты сказал мне, да, пожалуй, и не хочу понимать.
Когда закрылась дверь, Ян выплеснул холодный кофе из чашки в раковину и направился к бару. Он обычно избегал дразнить гусей, но не сегодня. Играл ли Смитти, или его рассказ правдив? Единственное, что он мог сделать – это показать, что все именно так. И подслушать, что он скажет по телефону.
Затем внезапно пришло осознание, что то, что говорила ему в субмарине Сара, это правда. Мир упорно отстаивает свое право не быть таким уж простым местом, как ему всегда казалось.
Снаружи шел снег, и Лондон исчез за белой пеленой. Что происходит? Он понимал, что находится на поворотной точке, на ответвлении от жизненного пути. Возможно, это главная ветвь, одна из самых значительных. За последние недели было много потрясений, больше, быть может, чем он испытывал за всю жизнь. Драки в подготовительной школе, экзамены в университете, любовные утехи – все это действительно было просто. Жизнь текла навстречу, и он принимал ее такой, как она есть. Все решения были легки, потому что они двигались вместе с потоком. Но сегодняшнее положение дел было иным, и оно требовало особенного решения.
Конечно, он мог бездействовать, игнорируя все, что слышал и открыл, и ведя прежнюю жизнь.
Но это было невозможно. Все изменилось. Мир, в котором он жил не был реальным, подлинным. Израиль, контрабандисты, субмарины, демократия, рабовладение. Все это существовало, и он знал об этом. Он был также одурачен, как и те, до Коперника, думавшие, что Солнце вращается вокруг Земли. Они верили, нет, они знали, что это так. И они были неправы. Он все знал о своем мире, и он также был неправ.
В этот миг он знал, куда ведет такой путь, испытывал странное, гнетущее чувство, что все может кончиться бедой. Так могло случиться, но решение уже было принято. Он гордился свободой своих мыслей, способностью к рациональному неэмоциональному мышлению, которое вело его к истине, какой бы она ни казалась.