Мир совкового периода. Четвертая масть
Шрифт:
Александр Васильевич переглянулся с дочерью, и они оба рассмеялись. Я надулся – мне было обидно, что мои страхи не воспринимают всерьез.
– Егор, тебе не стоит об этом думать, – сказал он. – И беспокоиться об этом. Я сплю чутко, да и буду находиться почти рядом с дверью. Если кто-то попробует к нам вломиться, я его встречу. Думаю, я ещё на что-то способен. В молодости, помню, несколько лет ходил в секцию самбо.
Его обещание ничуть меня не успокоило. Я был уверен, что он не знает, с кем может столкнуться в нашей тесной прихожей.
***
Александр
– Не получится, Егор, – наконец сказал отец Аллы. – Я понял, что ты задумал, но в данном случае твоя идея не сработает.
– Я знаю, – раздраженно ответил я, отставил стул в сторону и сел на него.
– Хочешь просидеть тут всю ночь?
– Наверное. Нет. Не знаю... – сказал я. – Я понятия не имею, что делать.
– Спать ложиться, утро вечера мудренее, – произнес Александр Васильевич. – Ты же на самом деле не думаешь, что он заявится сюда ночью?
– Какая-то вероятность такого события есть, – пробормотал я.
– Да, пятьдесят на пятьдесят, – усмехнулся он. – Либо придет, либо нет. Понимаю твою тревогу... мать рассказала про то нападение, со стрельбой. Я так понял, мишенью тогда был ты?
– Скорее всего, – кивнул я. – Он же типа за отца мстить пришел, не просто так. А в том, что с его родителем случилось, виноват был я...
– Не виноват! Зачем делать себя виноватым, если ты ни при чем?
– Ай, оговорился, – отмахнулся я. – По его мнению – виноват я. А для таких упертых баранов этого обычно достаточно... Вот он и заявился. Мне тогда, как всё закончилось, даже любопытно было, как он всё представлял – типа застрелит меня, и отца сразу выпустят? Потом вроде отпустило, хотя до сих пор жалко, что узнать этого в ближайшее время не выйдет...
– Во время приступов у людей появляются проблемы с логикой, – он пожал плечами. – Вряд ли он сможет объяснить тот свой поступок. Злость, которая застит глаза, желание хоть с кем-то поквитаться... ты же его до этого ещё и избил?
– Не совсем... не совсем я и не совсем избил, – улыбнулся я. – Мой друг в него самопал разрядил, почти в упор. Радоваться должен, что глаза уцелели, хотя красавчиком ему уже не быть.
– Вот как... самопалы, значит? Мы в детстве тоже что-то такое делали постоянно, тогда порох легко можно было достать.
– У нас в городе и сейчас можно, мы и доставали. Думал, в детстве эти игрушки остались, но вот – пригодилось. А друг этот просто фанат по всему взрывающемуся, надеюсь, скоро вырастет, а то и до проблем недалеко. И так чудом отползли после тех пострелушек – спасибо Валентину.
Александр Васильевич внимательно посмотрел на меня.
–
Я постарался выдержать его взгляд.
– Восемнадцать, – твердо ответил я. – В апреле исполнилось. Так что, не будем закладываться на визит Боба?
– Я был дал тебе лет тридцать… с гаком, – задумчиво проговорил он. – Нет, не будем. Иди спать.
[1] Джуну Давиташвили продвигали власти Грузинской ССР – примерно так, как Вангу в своих целях пиарили власти Болгарии. В конце 70-х предсовмина Грузии Зураб Патаридзе порекомендовал её главе Госплана СССР Николаю Байбакову, у которого заболела супруга; она всё-таки скончалась в 1983-м, то есть болела серьезно – а в таких ситуациях и Джуна целительница. Ну а потом про Джуну написали в «Комсомольской правде», она стала знаменита на весь Союз, и под неё была создана лаборатория в Институте радиотехники и электроники РАН СССР, которая ничего сверхъестественного в этой женщине не нашла. Это не помешало Джуне быть модной целительницей методом наложения рук до самой смерти в 2015 году.
Глава 17. Таежный медведь
В понедельник вся наша недосемья проснулась очень рано. У меня была веская причина для этого – видимо, во сне я неудачно повернулся и потревожил рану. Я не стал спрашивать, почему встали и остальные – наверняка у них были собственные раны, которые можно было разбередить. К восьми утра мы все собрались на кухне – начиналось вещание Первой программы ЦТ, и надо было понять, что нас ждет сегодня.
Телевизионщики удивили нас сразу. Обычно в будние дни эфир стартовал с получасового «Времени» – удои, покосы, урожаи, выплавка миллионов тонн чугуна и прочие радости советского быта, самое то, чтобы взбодрить народ перед работой. Но не в этот раз. Новостную программу заменило «Футбольное обозрение», посвященное прошедшему туру чемпионата СССР – комментатор слегка нервничал и косил глазами куда-то вбок, но про результаты матчей и забитые голы говорил уверенно. Там показали даже панораму стадиона «Динамо» и второй мяч, который закатили в ворота ЦСКА футболисты «Нефтчи».
Затем началась не менее странная «Хореографическая фантазия» – какой-то небольшой танцевальный этюд, который шел в записи. И ещё более короткая документалка с безумным названием «И радоваться осени своей», которая на поверку оказалась посвящена проблемам старения советских людей.
Ну а в девять часов утра на экранах появился Владимир Иванович Долгих. Я его знал относительно хорошо. В первой жизни он мне запомнился на пару с Капитоновым по встречам иностранных делегаций в аэропортах, а уже во второй эта фамилия не раз попадалась мне во время моих библиотечных изысканий. В первую очередь –по той комиссии, которую пару лет назад организовал Андропов, где Долгих и будущий премьер Рыжков под руководством Горбачева пытались понять страну, в которой они жили. Впрочем, конкретно к этому человеку у меня особых претензий из-за моего послезнания не было – судя по всему, в число прорабов перестройки Долгих не взяли, и страну разваливали совсем другие люди. Он же был, похоже, одним из немногих секретарей ЦК, которые хоть как-то знакомы с реальной работой не на словах, а на деле – поднял Норильск, а потом и Красноярский край, заведовал в ЦК отделом тяжёлой промышленности и энергетики. В общем, был в курсе проблем страны и, наверное, умел их разрешать. Правда, к реальной власти его не подпускали – Долгих ещё с брежневских времен был кандидатом в члены Политбюро, но полноценным членом так пока и не стал. И, видимо, решил, что терять нечего – а потому примкнул к заговорщикам.