Мир в табакерке, или чтиво с убийством
Шрифт:
Может ли этот оборвыш быть тем мальчиком, который впоследствии, став мужчиной, оставит такой след в этом нашем мире?
Может.
Начнем рассказ.
2
На травле быков или медведей, да и просто повсеместно, англичане постоянно курят никотиновую траву, которую в Америке называют «табакко».
Юный Т.С. Давстон [Тот Самый Давстон – помните?] шаркающей походкой шел через школьную площадку. Шел он именно шаркая, а не, к примеру,
Но пусть до вашего сведения с самого начала будет доведено, что ничто в его походке не предполагало, что он пытается пробраться в школу украдкой. И если бы он, по причинам, ясным лишь ему самому, решил бы увеличить скорость своего продвижения, в его походке не появилось бы развязности или напыщенности. И уж тем более он не стал бы передвигаться гусиным шагом.
Юный Т.С. Давстон передвигался с помощью честного и невзрачного шарканья, присущего беднякам. Потому что он и былбедняком, как, если честно, и все мы.
В том, что наша школа называлась Амбар, была изрядная доля ирония. В Англии такое название вызывает в воображении кирпичные стены обители знаний, увитые плющом и защищающие укромные, посыпанные гравием тропинки для неторопливых прогулок. Это не тот случай. Амбар был школой эпохи Эдуарда VII (1901—1910), стандартной, как сортир, которую построили граждане Брентфорда, чтобы дети бедняков могли получить образование. Не слишком много образования, разумеется – именно столько, сколько нужно. Сколько нужно, чтобы они могли подписаться, сосчитать зарплату, и научиться обращаться к высшим по положению «сэр».
Амбар и давал именно столько образования.
И занимался этим пятьдесят лет.
Юный Т.С. Давстон нигде не учился шаркать. Это пришло к нему само собой. Это было у него в генах. Многочисленные поколения Давстонов шаркали задолго до него. Немногие дошаркались до хоть какой-нибудь известности, но все – до общей могилы на задворках городского кладбища. И хотя мы не испытывали крайней нищеты наших ирландских собратьев, мы были достаточно бедны.
Нас одолевали все обычные болезни бедняков: рахит, лишай, золотуха и чесотка. Будучи обычным ребенком, юный Т.С. Давстон служил средой обитания разнообразных паразитов, от вышеупомянутых вшей, до глистов, клещей и уховерток. Мясные мухи вились у его глаз, и тли норовили стянуть серу у него из ушей.
Но так уж была устроена жизнь. Мы не знали ничего другого. Мы не придавали этому значения, и были счастливы. И юный Т.С. Давстон был счастлив. Он ухмылялся и насвистывал песенку, популярную в то время, выплевывая ее неопознаваемыми ошметками, потому что практически невозможно ухмыляться и насвистывать одновременно.
Шаркая, юный Т.С. Давстон пересек школьную площадку. Шаркая, он вошел под навес над крыльцом, а затем – собственно в школу. Мы учились в 4«а» и сейчас наслаждались уроком истории. Мистер Во стоял перед доской – мел в одной руке, зажженный «кэпстен» в другой – и рассказывал нам про Железное ложе Дамьена.
В 1757 году Робер-Франсуа Дамьен совершил покушение на жизнь Людовика XV. В качестве наказания и урока всем потенциальным цареубийцам его зверски замучили на эшафоте. Его положили на железную кровать, которую затем раскалили докрасна. Правую руку сожгли на медленном огне. В раны, нанесенные специальными щипцами, влили расплавленные свинец и воск, а в конце концов его разорвали на части четыре диких лошади.
Все это было крайне интересно, и мистер Во, очевидно, прекрасно знал предмет, судя по живописным описаниям, которыми он сопровождал рассказ о каждом очередном виде пытки. И конечно же, это служило наглядным уроком для тех из нас, кто лелеял мечту стать наемным убийцей: как можно лучше спланируй, как смыться с места преступления!
Урок почти закончился к тому моменту, когда юный Т.С. Давстон вошел в класс. Позорник – он пропустил самое интересное. Я уверен, ему бы понравился тот момент, когда мистер Во держал палец над огнем свечи, чтобы продемонстрировать нам, как долго человек может сдерживаться, прежде чем начать вопить действительно громко. Мне точно понравилось. И хотя почти все девчонки-плаксы тихонько хлюпали носами, а слабак Поль Мейсон грохнулся в обморок, юный Т.С. Давстон наверняка был бы первым, кто поднял бы руку, когда мистер Во спросил, кто из нас хочет понюхать, как пахнет сгоревший палец.
Но так уж случилось, что он все пропустил, и так уж случилось, что он вошел в класс, не постучав.
Мистер Во рванулся вперед и наставил своей обугленный перст на бедного мальчика.
– Вон отсюда! – разъяренно взревел он, настолько громко, что Поль, едва очнувшись, тут же снова грохнулся в обморок.
Бедный мальчик вышел и постучал.
– Войди же, – отозвался мистер Во.
Бедный мальчик вошел.
Наш педагог отложил мел и заменил его шлепанцем. Он оглядел бедного мальчика снизу доверху, затем сверху донизу и печально покачал головой. Потом он поднял голову к часам на стене и поцокал языком.
– Два двадцать три, – сказал мистер Во. – Вы превзошли самое себя, Давстон.
Бедный мальчик поковырял пол носком нечищеного башмака.
– Прошу прощения, сэр, – сказал он. – Мне очень жаль.
– Похвальное чувство, – заметил мистер Во. – Оно придает чисто символический характер тому ущербу действием, которое я намерен применить к вашей тыловой части, используя этот шлепанец. Будьте так добры – склонитесь к парте.
– Не, – отозвался бедный мальчик. – Не выйдет.
«Не выйдет?» Усищи мистера Во встали дыбом так, как могут встать дыбом только усищи.
– Сейчас же к парте, юноша, и пожинайте плоды инакомыслия.
– Начальница сказала, чтобы вы не били меня за опоздание, сэр.
– Ах, вот как, – мистер Во нарисовал шлепанцем в воздухе замысловатую завитушку. – Вы заручились снятием обета в высших сферах. Возможно, вам следует искупить грехи свои неким другим способом. Или это – пример venianecessitatidatur[Прощение, дарованное по необходимости]?
Нам всегда доставляло удовольствие, когда из мистера Во начинала изливаться латынь. Но поскольку этот предмет в нашей школе не преподавали, мы понятия не имели о том, что он имеет в виду.