Мир Вечного Полдня. Экспансия. (Тетралогия)

Басов Николай Владленович

Рост разозлился на Изыльметьева и не смог сдержаться, высказал пару слов, хотя и понимал, что парень не виноват. Ну, не было у него ориентира, и он, естественно, ошибся. Пошипев немного, успокоившись, он попросил всех подумать, как можно держать курс по ночам, потому что этот переход должен был занять суток трое, а может, и больше. Судя по расчетам Перегуды, за это время они должны были пройти более трех тысяч километров, и следовало точно соблюдать направление, чтобы это расстояние не увеличилось до совершенно безразмерной величины.

Лада, увидев Роста

в гневе, попробовала его утихомирить.

– Следующий раз зажгут маяк, они же обещали, будем по нему корректировать направление.

Рост действительно попросил ребят, сидящих на самой высокой башне под Одессой, являющейся приемным звеном в цепи гелиографов, протянувшихся из Боловска, раз в полчаса палить из огнемета в сторону, чтобы и башня не пострадала, и огонь доходил до высоты хотя бы метров ста или чуть меньше. Этого, если сжигать спирт в течение минуты-двух, должно было хватить, чтобы увидеть его в самых неблагоприятных условиях. Но Рост опасался, что туманы, покрывающие в это время года море плотнейшим одеялом, скроют и этот огонь. Нужно было придумывать что-то еще, но что?

Радио, на которое и сначала-то была слабая надежда, сдохло, едва их экраноплан отошел от берега на полсотни километров, и то Изыльметьев считал, что им повезло, обычно радиопередача практически любой мощности почему-то затухала в Полдневье еще в зоне прямой видимости. Определяться по солнцу, разумеется, было невозможно… В довершение всего, думать следовало очень быстро, в течение дня.

И вот, незадолго до того, как вторая команда гребцов на котлах приступила к действию, у Роста родилась смутная идея, даже не идея, а так, идейка… Он вызвал к себе всех офицеров, усадив за главного пилота Яху Якобсона. И начал свою почти лекцию:

– У нас есть всего четыре ориентира в условиях ночи, по крайней мере я насчитал четыре, может, кто-нибудь из вас придумает еще что-то, тогда сразу доложите, будем думать… Первое – направление волн. По их рисунку и характеру можно определить, насколько здорово мы уклоняемся от желаемого направления. Мелкие погрешности не в счет, главное все-таки приближаться к Гвинее. Второй способ – направление ветра. В некоторых затруднительных ситуациях можно останавливаться и пробовать на палубе ветер всем известным наслюнявленным пальцем, какой-нибудь шелухой от зерна или пылью топливных таблеток.

– Понятно, – кивнул Изыльметьев.

– Третий способ – течения. Будем полагать, что у нас тут течения преимущественно не меняются по всему морю между нами и Гвинеей. Но тогда придется заякориваться и довольно долго оставаться без движения, чтобы выбросить что-нибудь плавающее, а это нежелательно… Особенно в виду того, что нашу обшивку один океанский викрам может при желании распороть ножом, которым они обороняются от акул, да так, что мы отремонтироваться не сумеем.

– Они этого не знают, – высказался Катериничев.

– Лучше думать, что они об этом догадываются, – решил Ростик. – Они умны, и это самое скверное. Четвертый способ, конечно, определение направления по огню, который будут жечь под Одессой, но, если туман не позволит нам рассмотреть его, придется… Только не жалуйтесь, подниматься на крейсере повыше, чтобы над туманами рассмотреть это пламя.

– Каждый раз освобождать крейсер, разводить пары, взлетать… Потом крепить крейсер на место… Это займет с полчаса, – буркнула Лада.

– В случае, если не будет другого выхода, попробуем и этот способ.

– А как пурпурные ориентируются в океане? – спросил Катериничев.

– На это не обратили внимания, когда разбирали их суда, – отозвалась Людочка.

– В общем, прошу всех думать над этой проблемой, замечать все, что может в этом плане пригодиться, и главное – не допускать таких ошибок, какая случилась сегодня утром.

Снова расселись в походном порядке, Изыльметьев поднажал, потом еще…

Ночью почему-то стало спокойнее. Рост вышел на палубу экраноплана, походил немного, вглядываясь в разные стороны, и понял, что викрамов поблизости нет. Откуда-то возникла надежда, что они отказались от преследования, хотя это еще следовало проверять и перепроверять. Картина почти человеческой руки, покрытой зеленовато-чешуйчатой кожей, как у всех рыболюдей, которая ножом вспарывает их днище, словно консервную банку, не давала ему покоя.

Вторую ночь прошли лучше, то ли пилоты пригляделись к направлению невысоких волн, то ли Рост действительно и сам справлялся, как рассчитывал еще в Боловске, просыпаясь через каждые час-полтора и обращаясь своими необъяснимыми способностями к ощущению всего живого и мыслящего, поправляя при этом курс… В общем, они почти не уклонились от требуемого направления. Вот только Ростик не выспался и потому весь последующий день хмурился больше, чем обычно.

Зато всем стало ясно, что некий тип радара у них все-таки имеется – сам командир. Выспавшись как следует, даже с запасом, после обеда, Рост был готов просидеть всю ночь почти без сна.

Дважды он подходил к пилоту и чуть-чуть, не больше чем на четверть румба, советовал изменить направление, что с их скоростью и на том расстонии, которое им следовало пройти, было все-таки значительной поправкой. Огонь из Одессы они увидели всего один раз, и то даже не сам огонь, а какое-то зарево, на миг блеснувшее где-то в неимоверной дали. Конечно, оно расплывалось в тумане, но в целом позволило довольно точно определить курс, после этого почти три часа можно было без труда выдерживать оптимальное направление.

К исходу третьего дня, когда они зашли в море уже совсем далеко, Лада, сменившая Изыльметьева, вдруг доложила, что видит странные облака впереди, вероятно, это и есть цель их похода. По карте их курс, едва ли не наобум прорисованный Израилевым, действительно должен был уже подходить к соседнему острову, а следовательно, они не слишком здорово ошиблись.

Среди ребят это вызвало некоторое возбуждение.

– Америку открываем, – ликовала Лада.

– Какая же это Америка? – удивлялся Яха. – Командир же сказал, что тут кто-то живет.