Мир

Аристофан

Тригей

Гипербол свил гнездо себе на месте том.

^{(Богине Мира.)}

Но что с тобой? Зачем глядишь ты в сторону?

Гермес

Да, отвернулась. Сердится на город вашЗа то, что проходимца вожаком избрал.

Тригей

Мы от него откажемся. Но город нашСейчас остался без опеки, сир и гол,И с горя проходимцем препоясался.

Гермес

А городу какая ж в этом выгода?

Тригей

В

Совете нам полезен он.

Гермес

Но как, скажи?

Тригей

Да видишь, ламповщик он. До него в делахПорой впотьмах блуждали мы и ощупью,Сейчас же все при свете ламп решается.

Гермес

^{(как бы пошептавшись с богиней Мира)}

Ого-го!О чем сейчас велела мне спросить!

Тригей

О чем?

Гермес

О многом старом, что она оставила.Во-первых, о Софокле. Как он здравствует?

Тригей

Здоров. Но с ним творятся чудеса.

Гермес

А что?

Тригей

Да из Софокла вдруг он Симонидом стал.

Гермес

Как, Симонидом?

Тригей

Дряхлый, за наживоюГотов хоть на рогоже выйти в плаванье.

Гермес

А жив Кратин мудрейший?

Тригей

Умер он в тот год,Как был набег спартанцев.

Гермес

Умер как?

Тригей

Да так!Свалил удар. Разбилось сердце старое,Когда с вином бочонок стали в щепы бить.А сколько бедствий город испытал других!

^{(К богине Мира.)}

Нет, никогда с тобой мы не расстанемся!

Гермес

Так что же! В жены Жатву ты возьми себе,На хуторе живи с ней, чтоб росли у вас,Цвели и зрели гроздья виноградные!

Тригей

^{(к Жатве)}

Так подойди ж и дай поцеловать себя,Красотка! Вредно, думаешь, Гермес-дружок,Поспать мне будет с Жатвой после долгих лет?

Гермес

Нет, коль запьешь настойкою полынною. [24] Возьми с собой и Ярмарку. И отведиЕе в Совет. Там место ей законное!

Тригей

24

Нет, коль запьешь настойкою полынною. — К полынной настойке в древности прибегали, когда объедались; смысл: союз с Жатвой сулит пресыщение.

Совет, блаженство ждет тебя с женой такой!Какая будет выпивка трехдневная!А угощенье: суп, кишки вареные!Гермес дражайший, будь здоров!

Гермес

И ты прощай!Дружок, будь весел и не забывай меня!

Тригей

Эй, жук! Сюда! Пора лететь домой, домой!

Гермес

Нигде жука не видно.

Тригей

А куда ушел?

Гермес

Впряженный в колесницу Зевса, молнииВлачит.

Тригей

Бедняга! Чем же он прокормится?

Гермес

Сыт будет Ганимедовой амвросией. [25]

Тригей

А как мне вниз спуститься?

25

Сыт будет Ганимедовой амвросией. — Ганимед — прекрасный юноша, похищенный Зевсом и назначенный его виночерпием.

Гермес

Не робей! Вот здесьСойдешь, с самой богиней вместе.

Тригей

^{(к Жатве и Ярмарке)}

Милые!Сюда за мной скорей идите. МногиеВас ждут, желанья сладостного полные.

Тригей вместе с Жатвой и Ярмаркой спускается вниз и покидает орхестру.

Хор остается один.

ПАРАБАСА

Корифей

Так иди же с весельем на радость! А мы отдадим на хранение слугамНашу утварь, кирки и веревки. Народ непутевый толпится у сцены.Здесь воришек не счесть. Так и шарят они, что стащить бы и чем поживиться.В оба глаза добро караульте! А мы обратимся к собравшимся с речью,Скажем зрителям все, что пришло нам на ум, и пройдемся дорогами мыслей.Надзирателям палками следует бить комедийных поэтов, что смеют,Выходя, пред театром себя восхвалять в анапестах и хвастать бесстыдно.Но когда справедливо, о Зевсова дочь, превосходного славить поэта,Кто соперников всех в комедийной игре одолел, став любимцем народа,То тогда наш учитель считает, что он и хвалы и награды достоин.Из поэтов один он противников всех уничтожил, кропателей, жалких,Кто над рубищем грязным смеяться привык, кто со вшами отважно воюет,И с разинутой пастью Гераклов прогнал, вечно жрущих и вечно голодных.Он с бесчестием выкинул их, от беды он избавил рабов горемычных,Суетящихся, строящих плутни везде, а в конце избиваемых палкой,Выходящих обычно из дома в слезах и затем только автору нужных,Чтобы раб-сотоварищ их мог поддразнить, над побоями зло насмехаясь:«Ах, бедняк, это кто ж изукрасил тебя? Или с тылу с великою ратьюНа тебя навалилась трехвостка? Иль ты к лесорубам попал в переделку?»Наш поэт устранил эту грубую брань, шутовство балаганное это,И большое искусство он создал для нас и высокую башню построилИз возвышенных мыслей, из важных речей, из тончайших, не рыночных, шуток.Не на мелкую сошку, ничтожных людей, ополчился поэт, не на женщин,Но с Геракловым мужеством в гневной душе он восстал на великих и сильныхОн прошел через страшный кожевенный смрад, через злости вонючей угрозу.Да, без трепета с первых шагов поднялся он на чудище с пастью зубастой,Чьи глаза, как у Кинны распутной, огнем, словно плошки, свирепо горели,А вокруг головы его лижущих сто языков, сто льстецов извивались.Его голос ревет, как в горах водопад, громыхающий, гибель несущий,Он вонюч, словно морж, он задаст, как верблюд, как немытая Ламия, грязен.Я взглянул на него, не дрожа, не страшась, я вступил с ним в смертельную битву.Ради вас, ради всех островов я в борьбу с ним вступил. И за это сегодняВы должны благодарностью мне заплатить и старинную дружбу припомнить.Я и в прежние годы, в счастливые дни, никогда по палестрам не шлялся,Соблазняя красивеньких мальчиков. Нет, я домой убежать торопился.Огорчал вас немного, и много смешил, и всегда надлежащее делал.Потому-то должны вы друзьями мне быть,Старики, и мужчины, и мальчики все,А вдвойне и особо плешивых прошуПосодействовать мне и в победе помочь.А когда победить мне удастся сейчас,На пирах, на попойках кричать будут все:«Дать плешивому это, плешивому то,И сластей и орехов! Не жаль ничегоДля того, кто хоть лысиной равен ему,Благороднейшему из поэтов!»