Мириады звездных дней
Шрифт:
Зло схватив ягоду, вцепилась зубами в его пальцы, прокусывая клыком толстую кожу, было ощущение что прокусила не палец, а дубленную кожу животного, настолько она была плотной.
И легкая струйка крови потекла с прокушенной раны по пальцу, огромной каплей падая мне на белое платье, окропляя его кровью!
Осознав, что сделала, разняла зубы и отшатнувшись испуганно уставилась в его сверкающие предгрозовым небом глаза, в которых мерцающие звезды, стали собираться в середине глаза, образуя большую серебряную звезду.
Угрожающе глядя в мои широко распахнутые глаза, он
— Я предупреждал… — невозмутимо заявил он, резко хватая меня за плечи и разворачивая лицом к себе так что я, восседав на нем уперлась коленями по сторонам его бедер в кресло.
Упершись руками ему в грудь, я попыталась соскочить с него, но он, резко положив левую руку на плече и слегка надавив удержал меня, правой расстегивая ширинку. Взвившись я со всей силы заколотила ему в грудь руками, в этот момент пытаясь встать. Древний тип, рыкнув, схватил меня под мышки и резко усадил на свой возбужденный и как мне от страха показалось огромный орган, причиняя невыносимую боль, которая потоком разлилась по всему телу, сводя мышцы и заставляя жгучие слезы пролиться из моих глаз, разрывая на части, вторгся в самые недра моего лона.
Вскрикнув я сильнее заколотила его руками, которые в мгновение были пойманы и заведены за спину и сжаты запястьями друг к другу одной его огромной рукой.
Он не двигался, нет, он бесстрастно наблюдал за моими попытками вырваться, вскочить.
— Любое, — спокойно проговорил он, слегка отстраняясь чтобы вновь проникнуть в меня, — Неповиновение, — вновь толчок, более сильный, проникающий все глубже и глубже, причиняющий боль там, внутри, — Карается… — и его движения ускорились, все вторгаясь и вторгаясь в меня, безжалостно, беспощадно причиняя боль.
Всхлипнув, я, понимая безвыходность положения, обреченно обмякла и слегка отклонившись назад, поддерживаемая его рукой, устремила безжизненный взор в потолок.
— А говорят, что землянки страстные, — без эмоционально кинул он мне шпильку, не переставая двигаться, — Но что-то я сомневаюсь, — все больше нагнетая и зля меня продолжил он.
Это урод еще смеет меня в чем-то упрекать?! Страсть ему подавай? Ах ты древняя тварь! Да чтобы ты издох!
И я вспылила! Словно сорвавшись с цепи. В ушах от злости зашумело, пульс ускорился настолько, казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди! Дико взвыв я со всей силы рванула руки, пытаясь их освободить, но он их сжал еще крепче и тогда я просто размахнулась головой чтобы ударить ему в нос, как учил отец… Но в этот момент он отклонился, откидывая и укладывая голову на кресло. А на его губах заиграла улыбка.
— Глупышка, — сказал он и со стоном излился в меня. Я чувствовала в себе его пульсирующую плоть извергающую семя.
Дикая обида и боль разрывали мое тело и льющиеся потоком слезы, орошали мое лицо и большими хрустальными каплями падали на его темно-зеленый военный китель.
Отпустив мои руки, которые словно ватные опустились по сторонам и быстро застегнув свою ширинку, архангел спокойно поднялся с кресла вместе со мной, и взял на руки, без эмоционально смотрящую в пространство, чтобы подойти к тайной двери и набрав код внести меня в отливающую синевой, ванную комнату.
Поставив на пол, на подрагивающие и слегка подгибающиеся ноги, обхватил за талию придерживая и возвышаясь надо мной на две головы, рванул единственное мое покрытие, послышался дикий треск и белое платье опустилось у моих ног словно белый похоронный саван моей так жестоко сорванной невинности
— Я слегка погорячился, — сказал он, но в его голосе не было ни капельки раскаянья.
Безжалостная, бездушная тварь!
Отворив прозрачную кабинку душевой, он, подняв меня на руки впихнул в небольшое пространство и нажав на одну из раковин, быстро закрыл дверь. И в это же мгновение со всех сторон на мены ринулись потоки теплой воды смывая горькие слезы и следы потери девственности.
Пока меня словно легким ершиком обдавало со всех сторон струями, он отошел к шкафу, достал с него длинную рубаху и штаны. Быстро скинув с себя старые, вытащил с прикрепленного к стене небольшого контейнера влажные салфетки и стер кровь, оставшуюся на его паху, выбросив их в мусорный бак, быстро заскочил в новые брюки и схватив рубашку направился в мою сторону.
Быстро отворив дверцу, протянул в душевую руку и нажал на другую раковину и потоки теплого воздуха заполонили кабинку, развивая мои длинные волосы и осушая кожу.
— Теперь мы пойдем и спокойно поужинаем, — невозмутимо заявил он, словно сейчас нечего и не произошло, выудив из ящика какой-то прибор, схожий на маленькую ракушку, он быстро приложил его к моему паху, который в мгновение охладил пронизывающую мое лоно боль и она стала уходить, оставляя после себя легкое чувство дискомфорта, — Скоро боль уйдет, — убирая прибор и вновь возвращая его на место, быстро подхватил рубашку и стал натягивать ее на не сопротивляющуюся, лишь зло глядящую в его глаза, меня, — Я надеюсь ты выучила урок? — эта мразь заботливо опоясала меня армейским ремнем и достав с верхнего шкафа подобие мокасин, стала надевать мне их на ноги, которые в мгновение подтянулись под мой размер ноги.
Взяв за руку и нажав на код от двери душевой, неспешна повел меня в рубку на негнущихся ногах.
Мы вновь оказались возле ненавистного кресла, только в этот раз меня усадили одну, сам же архангел стоя сбоку, развернул экран и что-то там нажал. В помещении мы были только вдвоем, когда ушли другие гуманоиды я не знаю, скорее всего давно.
— Ешь, — бросил он мне, скрестив руки в ожидании чего-то, слегка постукивая жестким ботинком. А я с ненавистью в глазах стала рассматривать древнего типа.
Правильные черты лица, даже я бы сказала идеальные, алебастровая чистая кожа, под которой выступали острые скулы, правильный тонкий нос и слегка раскосые темно-синие глаза в которых вновь мерцали множество звезд.
Он кинул на меня мимолетный взгляд и вновь застыл в ожидании…
— Натан, — послышался звонкий возмущенный женский голос с экрана, — Когда ты успел стать таким жестоким? Я не узнаю в тебе моего горячо любимого сына!
— Мама не стоит! — огрызнулся тип, — Я к тебе по делу!