Мирные дни
Шрифт:
— Ну-с, почитаем, что сегодня Савин пишет.
Иногда я думала: «Почему это так происходит? Почему для меня работа, как правило, приносит волнения, неудачи и только редко радости, а Сашина работа точно сплошной праздник?» И каждый раз казалось, что дело в том, что Саша — знаток в своей области, а я ещё очень мало знаю и большинство моих неудач — от неопытности и неуверенности в себе…
В тот день, отправляясь на работу, я твёрдо решила, что по возвращении поговорю с Сашей о Коле. Но днём произошло событие,
Когда я вошла в лабораторию, Ирины не было. Я вспомнила, что она и вчера в полдень ушла куда-то и уже не возвращалась.
Ирина появилась только к концу дня. По её сосредоточенному взгляду, суровым губам я поняла: что-то произошло.
Но я ни о чём не спрашивала. Так повелось между нами: никогда ничего не выпытывать друг у друга.
Под вечер Ирина зашла в нашу комнату и чуть заметно кивнула мне. Я пошла за ней.
— Ты знаешь, зачем меня вчера вызывали? — спросила Ирина.
— Я даже не знаю, кто тебя вызывал и куда, — ответила я.
— В главк, — сказала Ирина. — Мне предлагают ехать работать в сибирский филиал.
Сначала я просто ничего не поняла.
— Как ехать? Тебе? — недоуменно переспросила я.
— Ну да, мне, — повторила Ирина. — Что тут непонятного?
Между тем тоном, спокойным и только слегка раздражённым, которым говорила Ирина, и содержанием её слов был такой разрыв, что я никак не могла поверить в то, что она рассказала.
— Но как же так? — спросила я. — Почему именно тебе? И насколько? И как же Василий Степанович? Да расскажи же толком: что случилось?
Мы шли с Ириной по заводскому двору.
— Все очень просто, — ответила Ирина. — На филиале решено внедрить закалку в производственный процесс, — ты знаешь, ведь там поточный способ. Меня вызвали в главк и предложили поехать туда и помочь организовать это дело.
— Надолго?
— Об этом не говорили. Из беседы я поняла, что это поездка на несколько месяцев.
— Ну, а что же ты? — прервала я Ирину. — Разве ты не могла отказаться?
— От чего? — взглянув на меня, спросила она. — От чего я могла отказаться? Два года мы вместе работаем над закалкой, и вот представляется возможность заняться не экспериментом, а широким внедрением закалки в производство. Как я могла отказаться?
— Да что ты такое говоришь, Ирина? — снова прервала её я. — Ведь ты же теперь не одна. Разве Василий Степанович отпустит тебя? — Я подумала: «Неужели у них жизнь не налаживается?»
Ирина ответила не сразу.
— Ты помнишь, мы как-то втроём гуляли по парку и Василий вдруг начал говорить о том заводе? Ну вот, — продолжала Ирина, — как же ты можешь думать, что он меня не отпустит? У него нет двух правд, а только одна. И потом, что это за слова — «отпустит», «не отпустит»?
Мы вошли в маленький садик, разбитый в конце двора, и сели на скамейку. Я старалась осмыслить всё,
— И ты едешь? — спросила я Ирину.
— Да.
— И тебе не жалко?
Ирина посмотрела мне в глаза и медленно покачала головой.
— Да, конечно, зачем говорить неправду… Он снова останется один, но ведь это же не навсегда. Ведь вот вы с Сашей тоже четыре года не были вместе. Когда я решала, то думала о вас.
— Так это же была война! — вырвалось у меня.
— Нет, — убеждённо сказала Ирина, — тут дело не в войне. Тут дело в жизни. В отношении к жизни. Ты всё ещё не согласна со мной?
От этого напрямик поставленного вопроса мне стало не по себе. Я вдруг поняла, что всё, о чём говорила Ирина, было правдой, нашей правдой, той самой, которой мы жили все эти годы, и мне стало стыдно оттого, что я сразу не смогла этого понять.
— Когда ты едешь? — спросила я.
— Очень скоро, может быть, на днях. Едет целая бригада.
— Может быть, ты зайдёшь сегодня к нам? — спросила я, стараясь, чтобы Ирина не заметила моего смущения. — С момента приезда Саши ты ни разу не была у нас.
— Хорошо, — согласилась Ирина, — может быть, я сегодня зайду…
Вечером я сказала Саше:
— Ты знаешь, Ирина уезжает в Сибирь, работать в филиале.
— То есть как это? Совсем?
— Нет, но всё же надолго.
Саша помолчал немного, а потом сказал:
— Жалко. Ты ведь говорила, что они с Каргиным поженились.
— Почему же жалко? — спросила я.
— Ну… я подумал, что, может быть, у них что-то разладилось, раз она уезжает. Ирину было бы жалко. Она столько испытала в жизни…
— У них ничего не разладилось, — выпалила я, и слова мои прозвучали зло. Мне почему-то стало неприятно, что Саша подумал то же самое, что и я, когда Ирина сообщила мне о своём отъезде. — У них ничего не разладилось, — повторила я. — Наоборот. И всё это не имеет никакого отношения к её отъезду. Ей вовсе не хочется расставаться с Каргиным.
Саша посмотрел на меня. Очевидно, его удивил мой тон.
— Кто же её заставляет? Главк?
— Совесть.
Саша улыбнулся.
— Непонятно говоришь, Лидуша.
— Ах боже мой, — прервала я его, — что же тут непонятного?
Я говорила раздражённо и в то же время прекрасно сознавала, что недовольна Сашей только потому, что он выглядел в этом разговоре так же, как выглядела я в разговоре с Ириной.
— Что же тут непонятного? — повторила я. — Завод наш, там плохо с кадрами. Поедет не одна Ирина, а целая бригада.
— Понимаю, — кивнул Саша.
Теперь я пристально посмотрела на Сашу. Я вдруг почувствовала, что где-то в глубине сознания мне очень хочется, чтобы он сказал что-нибудь очень важное, правдивое, главное в эту минуту.