Миромагия
Шрифт:
— Я предпочитаю, чтобы меня называли крысоловом. Вором я был очень давно. Теперь времена изменились.
— Ты хочешь поговорить об этом?
— Нет. Я хочу выпить за то, что скоро буду дома.
— А я на свободе.
Крысолов залпом осушил бокал. Муза сделала несколько глотков и развернула хрустящую конфетную обертку.
— Итак. Что же ты такого украл из дома господина Виноградова?
— Тебе необязательно знать.
— Ввиду того, что я твоя пленница, ты можешь рассказать мне все, что пожелаешь.
— Но тогда мне придется
— Тоже верно. Но ведь ты боишься, что я расскажу кому-нибудь о тебе, и поэтому везешь меня за тридевять земель. Из этого следует, что к тому моменту, когда я буду на свободе, доберусь до Вальдемара и смогу ему хоть что-нибудь рассказать, ты уже передашь украденную вещь своему нанимателю, и это перестанет быть тайной. Верно?
Крысолов ничего не понял, поэтому налил себе еще вина.
— Тебе это все равно без надобности. — Сказал он. — Давай пить молча.
— Ты предлагал поговорить по душам. Вот я и поддерживаю разговор…
Крысолов вздохнул:
— Я люблю одиночество. Тишину. Покой. Я всегда пью вино и смотрю в окно, когда еду в поезде. Вроде как ритуал. Поезд мчится, секунды летят, вино горячит кровь и рождает воспоминания… Я не люблю воспоминания, но от вина возникает легкий осадок, что-то вроде ностальгии по прошлому, по тем временам, когда я… А в самолете я заказываю бокал шампанского и наблюдаю, как внизу плывут облака. От шампанского нет воспоминаний, но оно напоминает мне о моей мечте. Я обожаю летать. Я всю жизнь хотел стать летчиком, сесть за штурвал самолета и взлететь в голубое небо. Там так глубоко, одиноко, счастливо… — Крысолов поперхнулся и уставился на музу. Муза делала вид, что разглядывает редких посетителей.
— Это ты сделала? — спросил крысолов таким тоном, будто только что обнаружил, что кто-то обмазал его лицо зубной пастой.
— Что именно? — муза заломила тонкую бровь.
— Заставила меня… это сказать. Про самолеты и шампанское.
— Вовсе нет. Как ты мог подумать? Я просто немного тебя подтолкнула. Я же муза. Я считаю, что нельзя держать внутри себя тайные желания, а нужно воплощать их в жизнь. А то от несбывшихся мечт, если можно так выразиться, люди становятся озлобленными.
Крысолов опустошил второй бокал.
— Не смей меня больше… подталкивать! — пригрозил он пальцем. — Без тебя как-нибудь справлюсь.
— Мое дело предложить. — Пожала плечами муза. — Так на чем мы остановились? Ты что-то украл у господина Виноградова. Ты был бесшумным и невидимым? Двигался тенью и орудовал быстро? Или вломился с оружием наперевес, перестрелял охрану и выломал дверь? Или, может, напугал кого-нибудь и просто пошел и взял? Ты же многих можешь напугать, я знаю.
Крысолов снова не ответил, и снова наполнил бокал. Тишина и одиночество, видимо, решили не садиться на этот рейс. Они предпочли остаться на вокзале. Очень жаль.
— Пей.
Муза пригубила еще немного.
— Я задаю слишком много вопросов?
— Безумно.
— Тогда тебе лучше снять удавку с моей руки и позволить сойти.
— Тогда расскажи, для чего ты решила исчезнуть, как только выбралась из шкатулки? Это такой вид выманивания денег у богачей? Каждый раз по-новому в новом городе, верно?
— Это называется, "Операция Конек-Горбунок". — Сказала муза. — Если расскажу — отпустишь сразу?
— Не раньше, чем приедем.
— Тогда ничего не узнаешь.
— Больно надо. — Пробормотал крысолов и снова наполнил бокал. На этот раз он выпил почти без промедления. — Больно надо.
На душе у крысолова скребли кошки. Ну, почему Брокк не научил его убивать? Ведь иногда кажется, что это так легко — свернуть кому-нибудь шею, бросить кого-нибудь с моста в реку, всадить нож под ребра или просто задушить в туалете… Но ведь рука не повернется. Крысолов это прекрасно знал. Убить кого-то просто так невозможно, каким бы ты злым существом не был. Всему ведь надо учиться. А крысолов был всего лишь вором.
— Ты любишь одиночество или напиваться? — вкрадчиво поинтересовалась муза. — Я никогда в жизни не общалась с ворами, прости, с крысоловами. Может, это у вас в крови? И, кстати, почему ты зовешь себя крысоловом?
— Потому что я ловлю крыс.
— Логично, мой друг. В том тупике крыс много водится, точно. А ты, я так думаю, часто бродишь по тупикам, подвалам, чердакам разным. Верно?
— Случается и такое.
— Ты, наверное, крыс ешь!
Крысолов поморщился.
— Нет. Я их отлавливаю и продаю, куда следует. — сказал он. — Некоторые люди платят большие деньги за десяток свежих крыс. У всех свои причуды, знаешь ли.
— Я заметила, что и друзья у тебя странные. С каких это пор зомби бродят по этому миру, а?
Крысолов налил еще. Бутылка почти закончилась. На донышке плескалось совсем немного.
— С таких пор, — Сказал он, — как мой босс перестал здесь появляться.
— И как же его зовут, если не секрет?
— Брокк. — Сказал крысолов. — Его имя тебе ничего скажет, но я его уважаю. Он научил меня многому, почти всему, что я умею делать сейчас. Когда я был маленьким, то хотел забраться в его машину… что случилось?
Лицо музы искажала гримаса ужаса.
— Ты сказал, что его зовут Брокк? — прошептала она.
— Да, а вы знакомы?
— Мне нужно выбраться из поезда! Отцепи свою чертову удавку и дай мне сойти на первой же станции! — голос музы сорвался от страха. Муза беспомощно посмотрела по сторонам, будто собиралась прямо сейчас, в эту самую секунду, кинуться бежать.
— Нет уж. Если ты считаешь, что эти твои фокусы снова пройдут…
— Я сказала — ты ДОЛЖЕН отпустить меня ПРЯМО СЕЙЧАС! — взвизгнула муза. Над их головами со звоном лопнула лампа. Люди заторопились к выходу, предпочитая думать, что за их спинами ничего не происходит. А те, кто оборачивался, жалели, что они не ослепли. Запахло паленой проводкой.