Мирон сын Мирона
Шрифт:
Он моргнул несколько раз растерянно, будто очнулся ото сна, заговорил:
— Она проплачется, и всё будет нормально. Не утешай её, пусть устанет. Потом напои чем-нибудь горячим, бульоном или глинтвейном… Потом пусть выспится, пока сама не проснётся. Укрой потеплее. А завтра я скажу врачу, пусть осмотрит её…
— Хорошо, господин Мирон… — Эл быстро-быстро кивала головой, с тревогой поглядывая на госпожу.
Идвар ушёл, а она всё ещё продолжала плакать. И это было лучше, чем до того, как он пришёл.
*
Идвар снова пришёл навестить её через день. Аэлла уже сама встретила его спокойным, безэмоциональным взглядом,
— Как чувствуешь себя? — спросил первым.
— Нормально, — она отмахнулась, небрежно пожав одним плечом, одеяло сползло с него, открыв шею, ключицу, верх плеча. Аэлла поправила одеяло на себе, отвернулась, потеряв последние капли интереса.
— Что-нибудь болит? — она отрицательно покачала головой в ответ. — Врач приходил? — качнула положительно и закусила нижнюю губу. — Что он сказал? — и на этот раз промолчала, Идвар повысил голос:- Аэлла, что он сказал?
Она вздрогнула от неожиданности и перевела глаза, разжала губы и тоже повысила голос, отвечая:
— Почему это должно вас волновать? Какая разница? И вообще я… — замолкла вдруг, отводя глаза в сторону и вверх, будто закатывая их от неприятия бесполезного разговора, шепнула:- Я не хочу ни с кем разговаривать, я никого не хочу видеть… — перевела глаза Идвару на лицо, их взгляды скрестились. — Особенно вас… — отвернулась, опуская голову.
Идвар подошёл к ней и опустился на колени, нашёл её руки через ткань одеяла, сжал пальцы пальцами, заглядывая в лицо, ища взгляда. Но Аэлла попыталась отстраниться, сдвинуться назад, убрать руки.
— Почему ты говоришь со мной на “вы”? Ты не можешь говорить со мной так, после того, что с нами было. После того, что ты призналась, что любишь меня…
Аэлла медленно повернула к нему голову, долго глядела в тёмные глаза, спросила шёпотом:
— Что вы хотите? Что вам надо от меня? Чтобы я просто сказала “уходите”, только так вы поймёте? Оставьте меня. Я не хочу вас видеть. И всё, что было — ошибка! Вы разбили мне сердце. Я никогда себе не прощу… Уходите… — добавила чуть слышно:- Пожалуйста, оставьте меня…
— А как же слова о любви? Ты же говорила мне… Ты признавалась…
— Это было давно, может быть, в другой жизни…
— Нет! — он стиснул её пальцы и мягко вдавил ей их в бёдра требовательным жестом. — Я понимаю, я всё понимаю… Сейчас тяжело и тебе, и мне, как-то надо пережить это… — он вздохнул. — Но мы переживём, мы вместе всё это переживём. Так получилось, что нам угораздило полюбить друг друга, мы — враги, соперники, и это не наша вина, мы не виноваты в этом, так получилось… — он покачал головой, говоря с жаром, с верой, сияя чёрными глазами. — Ты из Райрона, я из Мирополя, но даже это не может помешать нам. Никто не сможет помешать нам. Мы любим друг друга, наша любовь сильнее… — он уже перешёл на шёпот:- Мы должны быть вместе вопреки всему, мы должны любить друг друга… И нам не надо прилагать каких-то особых усилий — мы уже любим друг друга. Ведь так? Скажи мне, ты же любишь меня? Ты говорила мне, и я… — она перебила его, решительно выдёргивая руки, упёрлась ими в постель слева и справа от себя, нахмурилась, упрямо шепча:
— Уходите, оставьте меня, ради Бога!
— Аэлла…
— Что за бред о любви? Смешно! Много, что было сказано, обещано, всему ли верить?
— Я понимаю, я…
Она опять перебила:
— И ты!.. Вы! — поправила себя. — И ваши слова — всё ложь! Обещания — ветер! И мои… Я не хочу об этом…
— Я понимаю, милая, я не сдержал обещания, но я не отдавал ни одного приказа, это не моя вина, я не хотел казнить тебя…
— Причём тут это?
— Так получилось, я был не в себе, выпил вина, разозлился, прости меня… Я…
— Причём тут ты? — она резко перебила его, и Идвар замолчал, глядя ей в лицо, и Аэлла произнесла:- Всё с самого начала было ошибкой. Вы приняли за любовь то, чего на самом деле не было… — она покачала головой. — Какая любовь?
— Ты же говорила… тогда…
— Х-х-х… — усмехнулась небрежно. — Мало ли, что я говорила? Вы верите женскому слову? Не было ничего! Какая любовь? Вы приняли за любовь то, чего на самом деле не было… — повторила опять настойчиво то, что уже говорила:- Я не люблю вас! Никогда не любила! И ваши сомнения тогда, помните? Всё не зря! — Идвар нахмурился, слушая её. — Между нами не может быть любви. Только ненависть. Мы, в самом деле, враги. Вы из Мирополя, я из Райрона. И никакой любви быть не может. Это — роскошь в такое время.
— Неправда!
— Уходите! — она закашлялась и быстро вскинула руку с одеялом, уткнулась губами. Потом опять заговорила хрипло:- Мало ли, что я говорила, я никогда никого не любила, просто потеряла голову, увидела первого встречного… — усмехнулась снова. — Не стоит принимать всё за любовь, это глупо…
— Но я! Я! — он ударил кулаком по мягким складкам одеяла. — Я — люблю тебя! Я не верю ни единому твоему слову! Ты всё это делаешь специально, каждое слово, чтобы обидеть меня! Сделать больнее мне! — он нетерпеливо дёрнул головой несколько раз. — Я согласен, да, я виноват, сильно виноват, больше, чем кто-либо другой. Ну, побей меня, сделай мне больно, как хочешь, только… — замолк на мгновение. — Только не так… Только не говори мне, что не любила никогда, что не любишь… Мы вместе, вдвоём, справимся со всем, всё сможем пережить… И наша любовь сможет… — Аэлла опять перебила его резко:
— Нет! — приблизила лицо. — Нет никакой любви! Не надо и дальше жить во лжи… — перешла на шёпот, и даже на “ты”:- Уходи! Оставь меня… — произнесла, отдельно выговаривая каждое слово:- Уйди от меня раз и навсегда…
Возможно, они бы долго спорили ещё об этом, если бы не зашла Эл, принесшая с кухни чашку горячего куриного бульона, Идвар поднялся и ушёл, только кивнув головой.
— Госпожа, вам надо поесть, пока горячее…
Но Аэлла не слышала её, лежала на кровати, глядя в сторону, закусив зубами тыльную сторону ладони, всеми силами старалась сдержать слёзы, готовые вот-вот политься из глаз.
Всё ошибка, всё-всё до единого. Лучше было бы ей вообще никогда не встречаться с ним, никогда не видеть, не знать. Ну почему, почему в её жизни всё так? Почему ей не полюбить было кого-нибудь из местных, пусть даже опального, пусть её бы казнили вместе с ним. Пусть! Так было бы лучше, чем жить с этой болью.
*
Это был не сон, это был кошмар, это стало ясно сразу же, как он начал сниться. Аэлла не видела себя со стороны, она была в этом сне, видела всё вокруг, только не себя. Видела наступающий рассвет, первые лучи солнца, ещё не появившегося за холмами, золотили зелень далёких опушек, выкрашивали реку в красное золото, башни и зубцы городской стены.