Миротворцы
Шрифт:
– Кажется, нет.
– Кажется, кажется...
– раздражённо передразнил Зимагор; он чертовски устал и тоже давно понял, что с сатанистами вышла промашка.
– Вот паяльник воткну, тогда тебе...
– Перестань, Эдуард, - поморщился Лысый Гера, - надоело уже...
Зимагор заткнулся.
– Значит, Грицай Максим Даниилович? Розенкрейцер?
– переспросил Лысый Гера.
– Да... каже... да, это так.
– Мы проверим, - пообещал Гера.
– Мы это проверим. И смотрите, господин Брызгу-нов, если вы соврали или напутали, мы знаем, где вас искать.
–
– Отпустите его, - велел Лысый Гера.
– И снимайте ребят. Мы возвращаемся в город.
Сурок выскочил из "джипа", чтобы собрать команду. На это он потратил чуть больше пя-ти минут. В "джип" к Лысому Гере уселся ещё только Вовчик-Ёрш. Остальные боевики размес-тились во втором автомобиле.
– В город и спать!
– сказал Гера, закрывая глаза и поудобнее устраиваясь на диване.
– Всем спать четыре часа! Розенкрейцерами займёмся утром!
– Понял: всем спать четыре часа, - повторил распоряжение Зимагор и махнул рукой Сурку: трогай, мол.
– Ну и как тебе это шоу?
– поинтересовался Вовчик-Ёрш у Сурка, когда они отъехали километра на два от Лысой Горы.
– А знаешь, Вовчик, - сказал Сурок небрежно, - мне даже понравилось.
Вовчик-Ёрш как-то хотел прокомментировать реплику Сурка и уже ухмылялся, предвку-шая реакцию, но Зимагор так глянул на него, что охота острить у Вовчика мгновенно пропала.
2.
История розенкрейцеров города Ветрогорска не имеет прямого отношения к настоящему повествованию. Однако определённое влияние на развитие событий вокруг убийства крими-нальных авторитетов розенкрейцеры оказали, поэтому их историю придётся рассказать. К тому же, она весьма поучительна.
Отсчёт свой история эта ведёт аж с тысяча девятьсот девяносто первого года. То есть к моменту, когда люди Лысого Геры вышли на отца-основателя Ордена, минуло целых пять лет с той памятной ночи за игрой в "преферанс", вариант - на четверых.
Итак, тёплым июльским вечером четверо интеллигентов пенсионного возраста собрались расписать "пульку" и поговорить о жизни нашей такой-сякой. Для затравки договорились пройти пару кругов в принудительных распасах и поболтали о политике. Всеволод Андреевич выска-зался по поводу бездарных реформ, которые проводятся бездарными же реформаторами. Анатолий Сергеевич рассказал, как он ходил к депутату от Ветрогорска и лишний раз убедился, что с этими коммуняками каши не сваришь. Леонид Викторович пожаловался на то, что просто-ял вчера весь день в очереди за творогом, но творога ему так и не досталось. Максим Дании-лович поучаствовал в распространении слуха, что скоро введут талоны не только на водку-сахар-масло, но и на все остальные продукты питания.
– Да, Михал Сергеич нас довёл, - подытожил Всеволод Андреевич. Смещать его по-ра.
– Сместят. Может, через месяц и сместят, - легкомысленно обронил Леонид Викторо-вич, не зная, что делает совершенно точный политический прогноз.
– Раздавай, - сказал ему Максим Даниилович.
Леонид Викторович потасовал новенькую колоду, дал сдвинуть Анатолию Сергеевичу и раздал карты, сев таким образом на прикуп.
– Так-так, - сказал
– Эх, ребята, считайте, что вы уже в горе.
– А канделябром?
– вспомнил стандартную шутку преферансистов Всеволод Андрее-вич.
– Вскрывайте первую, - потребовал Анатолий Сергеевич.
– Сколько можно ждать? У меня нервы не железные.
Леонид Викторович перевернул верхнюю из карт в прикупе. Выпал валет крестей.
– Крести - дураки на месте!
– пропел Всеволод Андреевич и накрыл валета кресто-вым королём: одно из правил "преферанса" гласит, что свои взятки при распасах нужно отби-рать в самом начале.
Максим Даниилович подумал и выложил туза. Ему взятка и досталась.
– Что у нас с наукой делается?
– спросил он, сортируя свои карты по масти.
– Что у нас с наукой?
– Леонид Викторович усмехнулся невесело. Издыхает наука. Как "оборонку" гнать перестали, так и каюк.
Надо сказать, что эти четверо, собравшиеся за одним столом, принадлежали к классу "народной" интеллигенции, пришедшей в институты и лаборатории от сохи и топки. Не имея серьёзных связей, карьеру в науке они не сделали и по той же причине оказались сметены на пенсию первой волной сокращений среди действующих научных кадров.
Максим Даниилович работал врачом-кардиологом в городской поликлинике номер шесть и был вынужден уйти из неё сразу после того, как открылся кардиологический центр, и его ва-кансию сократили за ненадобностью. Леонид Викторович считался неплохим химиком-исследователем, но не смог в критический момент предъявить опубликованные работы: мало писал, мало печатался - долой! Всеволод Андреевич занимал должность мастера на заводе "Светлый путь" и потерял её сразу после консервации программы "Буран". Анатолий Сергее-вич занимался литературоведением, но журнал, штатным сотрудником которого он числился и от которого кормился, в новых экономических условиях быстро захирел и без особых мучений скончался.
Поэтому все четверо не любили новую власть - может быть, и хотели бы любить, но не могли. А жестокая реальность всякий день укрепляла их в этой нелюбви.
– Да, - мечтательно сказал Всеволод Андреевич.
– Под оборонным заказом хорошо было жить. Как сейчас помню... Этим-то... новым нашим, видно, обороняться не от кого стало - вокруг сплошные друзья.
– Это точно, - согласился Анатолий Сергеевич.
– А вот так тебя! воскликнул он, сбрасывая очередную карту.
– Паровозик тебе светит, Максим.
– Я не о том, - сказал Максим Даниилович, словно и не замечая предупреждения.
– Чистая наука развивается? Чистое знание?
– Чистого знания не существует, - заявил Леонид Викторович.
– И никогда не сущест-вовало.
– А вот здесь ты не прав. Существует и существовало. Только в тайне оно содержится.
– А, узнаю я их по голосам, - небрежно сказал Всеволод Андреевич. Опять про Братство будешь загибать?
– Но вы меня так ни разу и не выслушали!
– Максим Даниилович выглядел обиженным.
– А тем не менее это очень серьёзная и многообещающая тема.