Мировая девчонка
Шрифт:
— А муж Светланы, он-то — что ж? Почему не помогает?
— Да нет мужа… Вертолетчик он был, погиб…
— На испытаниях, наверное?
— Нет, Светлана говорила, в Чечне, о, Господи!.. Ну и сколько, Валя, у нас еще не хватает?
— Сто пятьдесят пять… Еще двадцать надо. Это если по сегодняшнему курсу. Эля, только вы уж там поищите, где по двадцать пять берут за доллар, а то, я видела, курс кое-где и пониже. Вот же спекулянты!
— А что ты хочешь, Валюша? Каждый теперь делает деньги, как может, на совесть никто давно уж не ссылается. Капитализм, одно
— Сейчас прибежит, куда денется?…
— Элеонора Владиславовна, — снова встряла Маша, пышноволосая девушка с прической «под Аллу», — а если б мы не собрали, тогда что?
— Умер бы Игорек. А ему двенадцать всего… Я видела, когда его увозили в клинику, совсем прозрачный стал… Но хороший мальчик, держится, ты, говорит, мама, за меня не волнуйся… Не о себе думает.
— А хороший у нас все-таки коллектив, — задумчиво сказала Маша и тряхнула волосами. — Откликнулись… А дирекция чего ж?
— Здрассьте! — укоризненно покачала головой Элеонора. — Мы ж единовременную выписали! Сама и выдавала, уже забыла, что ли? Пятьдесят тысяч — они что, на земле валяются? Выписали, сколько могли…
— Точно! — Маша засмеялась. — Совсем забыла… Ну, где ж она? — воскликнула нетерпеливо.
И, словно откликнувшись на ее вопрос, в кабинет почти вбежала Маргарита, высокая, худая женщина, с металлической коробкой от печенья в руках.
— Вот! — сообщила она торжественно и брякнула коробку на стол перед Элеонорой. — Теперь уже все сдали! Никто не отказал! А ребята с погрузки, так те заявили, что если чего надо, они помогут: перевезти там, доставить куда…
— Ладно, будем иметь в виду, — кивнула Элеонора. — Здесь у тебя сколько? — спросила она, открывая банку.
— Должно быть восемнадцать, а что? Мы так и планировали.
— Не хватает двух тысяч, — морщась, сказала Валентина Григорьевна. — Ну, у меня… — она достала из ящика стола свой кошелек, — вот, четыреста пятьдесят при себе, больше ни копейки, девочки.
— Я посмотрю, — Маша тоже полезла в свою сумку. Потом поднялась и, торжественно подойдя к Элеоноре, шлепнула ладошкой по столу и убрала, оставив лежать тысячу рублей. Гордо и независимо посмотрела на присутствующих — мол, знай наших, и вернулась к своему столу.
— Ну, Машка! — восхищенно отреагировала Элеонора. — Ну, молодчина! К сожалению, не могу последовать твоему примеру, у меня… — она заглянула в собственный кошелек, — только «пятисотка». Сколько еще не хватает?
— Пятидесяти, — ответила Маргарита и заторопилась, — я дам, у меня есть… Только в коробку это все не поместится, — она указала на пачки денег, сложенные на столе перед главбухом.
— Да, сто семьдесят пять тысяч… — покачала головой Элеонора Владиславовна. — И машины нет, укатил наш генеральный. — Она имела в виду генерального директора акционерного общества, владевшего, в частности, и этой кондитерской фабрикой. — А как везти? Может, сумку какую-нибудь приспособить?
— Ты еще в авоську сложи! — с укоризной воскликнула Валентина Григорьевна, вызвав общий смех. — Давай-ка мы тебя лучше, девушка, на минуточку беременной сделаем, а?
Все посмотрели на нее удивленно.
— Ну, чего уставились? — засмеялась главбух. — Сложим в пакет, привяжем тебе к животу, кофту натянешь сверху, так и пойдешь. Правда, в твоем возрасте… — с сомнением и ухмылкой поглядела она на Элеонору.
— Чего, стара, по-твоему? — воинственно вскинулась Элеонора и выпрямилась во весь свой гренадерский рост.
— Да нет, почему, конечно, если на любителя?…
И снова все захохотали. Рады, конечно, были, что получилось у них. Сумма-то огромная, если подумать, но, главное, никто не отказал — вот, что важно! Нормальные люди работают…
— А что, — отсмеявшись, с заметной грустинкой сказала Элеонора, — приглядывалась я тут к одному любителю, всем вроде хорош, одна беда — женатый он уже, а так — у-у, девоньки, какой шикарный кавалер! С ним бы не только детей делать! Да-а… Ну, и что теперь? Смешно буду выглядеть, говоришь?
— Да вы внимания не обращайте, Элеонора Владиславовна, — посоветовала Маргарита. — Кому какое дело, в каком возрасте женщина рожать собралась? А потом, сорок лет — совсем не потолок для нормальной, здоровой женщины.
— Сорок третий, — серьезно поправила ее Элеонора.
— Гляди, испугала! — хмыкнула Валентина Григорьевна. — Вот до моих лет доберешься, тогда…
— Ладно, — решительно отмахнулась Элеонора, — дите бабу не портит! Привязывайте! А то время идет, и Светлана, поди, уже волнуется, а нам еще менять, а потом далеко ехать, на Кожуховскую набережную.
— Светлана-то где сейчас? — спросила Маргарита.
— Да у метро будет ждать, у «Фрунзенской».
— Ну, все, — решительно сказала Валентина Григорьевна, — давайте, девочки, паковать нашу предводительшу. Маша, принеси из фасовочного большой пакет… А при твоем росте, Эля, думаю, сойдет, не вызовет подозрений… Ты, между прочим, если чего, прямо животом вперед и напирай! Президент чего велел? Рожать! Всем бабам! Вот мы и стараемся! Государственная политика, пусть только попробуют!..
Маша, смеясь, убежала в фасовочный цех.
Не зря, наверное, говорят, что если уж сначала не повезет, то либо бросай дело, либо откладывай…
Светлана Владимировна «барражировала» у выхода из метро «Фрунзенская». Термин еще от мужа покойного в памяти остался. Она не знала, откуда появится Элеонора — из метро или на такси подъедет? И каждая минута ожидания становилась для нее натуральной пыткой. Казалось, что надеждам на то, что люди откликнутся на ее нужду, сбыться не суждено. Да и откуда сейчас у таких же, как она сама, работниц лишние деньги? Это ведь просто сказать: возьми, да и отдай постороннему человеку тысячу рублей! Ну, может, не совсем постороннему, все-таки пятнадцать лет отбегала на фабрику, не шутка… Но, в любом случае, собрать такие немыслимые для нее деньги, это было бы похоже на чудо. И всякий раз, когда думала об этом, перед глазами вставало измученное лицо Игорька: «Ты только не волнуйся, мама…» Если бы могла, вернее, если б помогло сыну, не задумываясь, жизнь за него отдала бы!..