Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического бума и распада общества
Шрифт:
Не реабилитируют философа и его слова о том, что «сегодняшняя анестезия – это разновидность употребления изменяющего сознание вещества». Такого рода аргумент часто используется людьми, употребляющими ПАВ. Поэтому не лишним будет взвесить это заявление. Оно бьет по эмоциям лишь в силу того, что рассматривается поверхностно. Но стоит лишь спуститься в конкретику, как чарующая сила аргумента рассеивается.
Да, «письменные документы, подтверждающие использование мака в лечебных целях, известны еще в VII веке до нашей эры». Но уже в VIV веках такие врачи древности, как Гиппократ, Плиний, Вергилий, Теофраст,
Тем не менее процесс употребления человечеством наркотических средств, как отмечает Улькина Т. И., не представлял до XIX века зловещей социальной проблемы. Он был несопоставим с проблемой немедицинского использования героина, сотрясающей в настоящее время страны Западной Европы и Америки.
153
ОСТОРОЖНО – МЕТАДОН!!! (Заместительная метадоновая терапия в «Программах снижения вреда») / Сост. иеромонах Анатолий (Берестов), Тузикова Ю. Б., Каклюгин Н. В. М.: Душепопечительский Православный Центр св. прав. Иоанна Кронштадтского, 2006. С. 12.
В своей статье «История опиумных препаратов и проблема возникновения наркомании» автор указывает, что препараты на основе опиума рекомендовались при различных заболеваниях и расстройствах. Они рекомендовались при инфекционных заболеваниях, таких как оспа, туберкулез, холера, дизентерия, сифилис, коклюш. А также при глазных болезнях, водянке, подагре, головной боли, сердцебиениях, кашле, диарее, печеночных, почечных и кишечных коликах. Обезболивающее, успокаивающее (седативное), снотворное действие опиума с давних пор широко использовалось в психиатрии. Препаратами на основе опиума пытались лечить душевные расстройства, их использовали в качестве транквилизаторов.
Обвал ситуации начался с открытия морфина. Хроническое употребление морфина связывают с введением в медицинскую практику подкожных инъекций.
С помощью морфия начали бороться с опиоманией. Результатом этой борьбы стало появление новой формы наркомании – морфинизма. С морфинизмом стали бороться с помощью кокаина, выделенного из листьев коки в 1859–1860 гг. «Такое «лечение» переродилось в новый порок – кокаинизм, а в некоторых случаях больные становились жертвами двойной наркомании – морфинизма и кокаинизма». Когда в 1898 году был открыт героин, то в медицинских целях попробовали использовать и его. И вновь «одна форма наркомании сменила другую» [154] .
154
См.: Улькина Т. И. История опиумных препаратов и проблема возникновения наркомании. URL:[Электронный ресурс].
Морфием пытались лечить не только опиоманию, но и алкогольную зависимость. Но использование в этих целях морфия и кодеина, полученного в 1832 году, ни к чему не привело. Теряя интерес к алкоголю, люди попадали в плен пристрастия к морфину (кодеину). Морфием пользовались и тогда, когда речь заходила о болевом шоке, психическом возбуждении, бессоннице.
В XX веке морфинизм стал распространяться чрезвычайно быстро. Его распространение было связано с повсеместно проводимыми в те времена широкомасштабными военными действиями. Раненым солдатам для облегчения боли в госпиталях давали морфий. Наркотик сделался главным средством при лечении тяжелых ранений. «Однако отвыкание от морфина стало более труднодостижимым, нежели излечение от ран». Морфий использовался военной медициной и до XX века. Первыми жертвами медицинского прогресса стали солдаты, принимавшие участие в гражданской войне, которая проходила на территории США в 1863–1865 годах. А также солдаты, которые принимали участие во франко-прусской войне в 1870 году. Уже в те времена на территориях США и стран Европы морфинисты стали вполне обычным явлением. «Так возникла новая острая социальная и медицинская проблема – наркомания» [155] .
155
ОСТОРОЖНО – МЕТАДОН!!! (Заместительная метадоновая терапия в «Программах снижения вреда») / Сост. иеромонах Анатолий (Берестов), Тузикова Ю. Б., Каклюгин Н. В. М.: Душепопечительский Православный Центр св. прав. Иоанна Кронштадтского, 2006. С. 13–14.
Эйфоризирующий эффект, который разил наповал людей, употреблявших морфий в военных госпиталях, отчасти удален из современных препаратов. Поэтому попытка философа оправдаться через апелляцию к современной анестезиологии несостоятельна.
В современных препаратах, использующихся при наркозе, эйфоризирующий эффект максимально сглажен. То есть анестезия есть, а «кайфа», которого ищут наркоманы, практически нет.
К тому же философ не учел некоторых деталей. Человек, употребляющий наркотик по собственному почину, употребляет его 2–3 раза в день (конечно, разные наркотики порождают разные схемы их использования; чуть чаще или менее часто – не столь существенный вопрос).
Человек же, попавший в современную больницу, скорее дважды ощутит на себе влияние наркотика (конечно, в разных странах, городах и весях бытуют разные подходы к вопросу анестезии; чуть больше или чуть меньше – не столь важно). Скорее всего, наркотический стаж, полученный в больнице, ограничится самой анестезией и послеоперационным уколом.
И можно ли оправдать этими двумя инъекциями использование наркотика по собственному почину? Как будет выглядеть словесная формула оправдания при конкретизации мысли? Примерно так: «Ввиду того, что больным за время их пребывание в больнице два раза дают наркотичическое вещество, я буду “долбиться” героином по три раза в день в течение ближайших нескольких лет [если проживу столько]».
Если же кто-то попытается переориентировать формулировку на случай с раковыми больными, получающими наркотик довольно часто, то и здесь его ждет неудача. Наркотические анальгетики, которые получают раковые терминальные больные, не вызывают у них чувства эйфории. Чувствительность к боли в результате приема препарата снижается, но всплеска эмоций не происходит. Его развитию мешает тот уровень тяжести состояния, в котором находится терминальный больной. Если сказать проще, то ему совершенно не до всплеска.
Видели ли вы больных, иссушенных раком, кричащих от боли, имеющих возможность ненадолго успокоиться лишь после того, как им дадут обезболивающее? Можно ли их поставить на один уровень с людьми, употребляющими наркотик по собственному почину? Особенно с теми, кто подмешивает к наркотику различные вещества с целью получения более ярко выраженного «прихода».
Давайте попробуем сконструировать фразу, отражающую чаяния желающих оправдаться. Что может сказать вот этот вот пока еще розовощекий крепыш? Жуя жвачку и поигрывая зажигалкой, он, по-наркомански растягивая слова, произносит: «Так как вон тому кричащему от боли больному дают поспать с помощью таблетки или инъекции «Трамадола», то и я буду есть «Трамадол» пачками, колоть его внутривенно и вообще буду употреблять все, что бьет “по шарам”».
Если же этот оратор захочет приладить свою словесную конструкцию к трагедии франко-прусской войны, то неудача ждет его и здесь. Конечно, он может воззвать к справедливости, воскликнув: «Солдатам же давали морфий, а я что – рыжий, что ли?» Но для полноценного сравнения с солдатами ему не достает двух маленьких деталей: штыкового ранения в живот и оторванной ноги.
Ораторские приемы, рассчитанные на раскачивание чувств, напоминают глаза удава, гипнотизирующего свою жертву. О том, как стряхнуть с себя это очарование, рассказывает профессор С. Г. Кара-Мурза.