Миры Филипа Фармера. Т. 1. Создатель вселенных. Врата творения
Шрифт:
— Вернусь поздно. Если вообще вернусь.
Она закричала и запустила в него пепельницей. Он пригнулся, и пепельница отскочила от двери, отщепив кусок дерева. К счастью, Бренда не кинулась за ним следом и не стала устраивать скандал вне дома, как часто делала прежде.
Уже стемнело, но луна еще не взошла, и ему приходилось довольствоваться светом из окон мотеля, уличными фонарями и блеском фар многочисленных машин на бульваре Апачей. Вырулив на шоссе, он поехал на восток, затем свернул на юг, и через несколько минут его машина мчалась по дороге в «Хохокам Хоумс». При мысли о том, что ему предстояло сделать, сердце тревожно забилось и по спине
«Хохокам Хоумс» освещали фонари, из динамиков звучала громкая музыка, на улицах играли и кричали дети, родители которых в это время осматривали новые дома.
Не сбавляя скорости, он проехал через Месу, сделал разворот, вернулся в Тэмп и по шоссе Ван Бьюрена направился в центр Финикса. Машина неслась на север, потом на восток, пока не показался городок Скоттсдейл. Здесь Вольф сделал остановку и полтора часа просидел в маленькой таверне. Успокоив себя четырьмя рюмочками из «бочонка 69 года», он решил расплатиться. Пить больше не хотелось — вернее, он боялся перебрать, понимая, что при осуществлении плана ему потребуется ясная голова.
Когда Вольф вернулся в «Хохокам Хоумс», фонари уже не горели и в пустыню вернулась тишина. Оставив машину за домом, который ему хотелось сегодня купить, он надел на правую руку перчатку и выбил кулаком окно комнаты отдыха.
Когда ему наконец удалось забраться внутрь, его тело сотрясала нервная дрожь, а сердце билось так, словно он пробежал несколько кварталов. Несмотря на испуг, Роберту вдруг стало смешно. Будучи человеком с богатым воображением, он не раз представлял себя в роли взломщика — и не каким-нибудь простым воришкой, а самим Рэффлзом-везунчиком. Но теперь он знал, что огромное уважение к закону никогда бы не позволило ему стать крупным или хотя бы мелким преступником. Совесть терзала Роберта даже за этот незначительный проступок, а ведь он считал его полностью оправданным. Более того, мысль о возможном разоблачении чуть не заставила Вольфа забыть о роге. Если он попадется на краже, вся его тихая, спокойная и респектабельная жизнь будет предана позору. А стоил ли рог всего этого?
Но Вольф решил действовать. Отступив сейчас, он весь остаток жизни будет жалеть об упущенной возможности. Быть может, его ждет величайшее из приключений — приключение, которое еще никто никогда не переживал. И если он сейчас сдастся, это будет равносильно самоубийству — он не вынесет потери рога и укоров души за проявленную трусость.
В комнате было так темно, что ему пришлось пробираться к стенному шкафу вслепую. Нащупав раздвижные дверцы, он сдвинул левую створку в сторону и, избегая резкого шума, начал осторожно подталкивать ее локтем. Время от времени Вольф замирал и прислушивался к звукам на улице.
Когда дверь полностью открылась, он отступил на несколько шагов и, прижав мундштук рога к губам, тихо затрубил. Резкий звук так напугал его, что Роберт выронил инструмент. Обшарив пол, он нашел рог в углу комнаты.
Во второй раз Вольф затрубил в полную силу. Раздался еще один звонкий звук, не намного громче, чем первый. Какая-то деталь механизма — вероятно, серебряная сеточка раструба — регулировала уровень громкости. Постояв несколько минут в нерешительности, он попытался воссоздать в уме точную последовательность услышанных нот. Семь маленьких кнопок на нижней стороне инструмента определяли различные гармонии. Но чтобы найти нужное сочетание звуков, ему потребуется время и несколько попыток. Все это может привлечь внимание охраны.
Вольф
— Подумаешь!
Он снова затрубил, начиная аккорд с первой, ближней к себе кнопки. Прозвучало семь громких нот. Их длительность соответствовала той мелодии, которую он помнил, но последовательность оказалась несколько иной.
А когда замер последний звук, издалека донесся крик. Вольф едва не запаниковал. Он выругался, вновь поднес рог к губам и начал перебирать клавиши в том порядке, который, по его мнению, должен был воспроизвести таинственное «сезам», став музыкальным ключом к другому миру.
В тот же миг луч фонарика пробежал по разбитому стеклу и двинулся в сторону. Но едва Вольф затрубил еще раз, луч света вернулся к окну и снова послышались крики. Вольф отчаянно пробовал одну комбинацию за другой. Третья попытка завершилась копией той мелодии, которую трубил юноша на вершине валуна-поганки.
Чья-то рука просунула фонарик в окно, и глухой голос прорычал:
— Эй, ты, выходи! Выходи, или я буду стрелять!
Одновременно с этим на стене появилось зеленоватое зарево. Оно вдруг прорвалось сквозь доски дерева и выплавило дыру, через которую заструился лунный свет. Деревья и валун возникли, как темные силуэты на фоне зеленовато-серебряного сияния огромного небесного тела, край которого показался в расширявшемся проеме.
Вольф больше не медлил. Его заметили. На колебания не оставалось времени, и теперь могло помочь только бегство. Другой мир сулил неизвестность и опасность, но здесь его ждал лишь неминуемый позор и жалкое бесславие. Охранник за окном снова закричал, но Вольф оставил за собой и этот грубый голос, и старый знакомый мир. Ему пришлось пригнуть голову и переступить через высокий край дыры, которая начинала сокращаться. А когда он оказался на другой стороне и оглянулся, чтобы бросить прощальный взгляд, отверстие не превышало размеров корабельного иллюминатора. Но через несколько секунд исчезло и оно.
Глава 2
Вольф сел на траву и попытался отдышаться. Если возбуждение окажется чрезмерным для его шестидесятишестилетнего сердца, это будет пределом черного юмора, подумал он.
Умер по прибытии. УПП! Они — кем бы «они» ни оказались — похоронят его и напишут на надгробной плите: НЕИЗВЕСТНЫЙ ЗЕМЛЯНИН.
Роберт почувствовал себя лучше. Он даже тихо засмеялся, поднимаясь на ноги. Смело и по-хозяйски Вольф осмотрелся вокруг. Воздух был приятным и теплым — около семидесяти градусов по Фаренгейту, прикинул он. Окружающее пространство наполняли незнакомые и очень приятные фруктовые ароматы. Повсюду кричали птицы — и он надеялся, только птицы. Откуда-то издалека доносился тихий грохот, но он не испугался. Без всякого на то основания у него появилась уверенность, что это рокот прибоя, приглушенный расстоянием. Полная и огромная луна превосходила спутницу Земли по меньшей мере в два с половиной раза.
Небо растеряло нежную зелень, которая наполняла его в течение дня. Несмотря на сияние луны, оно казалось таким же черным, как ночное небо покинутого им мира. А там, в вышине, мириады крупных звезд неслись по разным направлениям, и у пришельца закружилась голова от страха и замешательства. Одна из них помчалась к нему, становясь все больше и ярче. Звезда пролетела в нескольких футах над его головой, и в оранжево-желтом зареве, исходившем от ее хвоста, он увидел четыре громадных эллипсоидных крыла, свисавшие тонкие ноги и на долю секунды мелькнувший силуэт головы с длинными усиками.