Миры Филипа Фармера. Том 02. Личный космос. За стенами Терры
Шрифт:
— Возможно, ты надеешься унести эту тайну в могилу, — сказала она. — Но у тебя ничего не получится! Мы все равно узнаем, кто тот Звонарь и что он собирается делать. — Анана повернулась к Кикахе. — Держи его голову! Я хочу поместить на нее эту штуку!
Граумграсс попытался оказать сопротивление, однако потеря крови лишила его сил. Скорчившись от боли, он гневно закричал:
— Что вы задумали со мною сделать?!
— Сейчас твой разум автоматически перейдет в матрицу-колокол, — ответила Анана. — Ты и сам это прекрасно знаешь. Тело умрет, но мы
Граумграсс закричал и снова попытался вырваться из рук Кикахи, но тот без труда удержал его, и Анана положила на голову Звонаря черный купол матрицы. После этого глаза Граумграсса остекленели, и смерть простучала кастаньетами в его горле. Кикаха посмотрел на донышко «колокола», и Анана приподняла матрицу. Две крошечные иглы тут же втянулись в черное дно.
— Думаю, его разум перешел туда еще до того, как погибло тело, — произнес Кикаха. — Но знаешь, Анана, я не дам тебе разрушать мозг человека, оживляя это дерьмо ради какой-то информации. И можешь не объяснять, насколько она для нас важна.
— Я знала это с самого начала, — ответила Анана. — И я не собираюсь губить еще одну человеческую душу. Ты многому научил меня, и благодаря тебе я вновь обрела какую-то часть потерянной гуманности. К тому же здесь нет живых тел, которые мы могли бы использовать для этой цели.
Она замолчала и взглянула на Кикаху.
— Не смотри так, Анана! У меня не хватит духу, — сказал он.
— Я не виню тебя за это, — ответила она. — И мне не хочется подвергать твою жизнь такой опасности. Я справлюсь сама.
— Но…
Кикаха замолчал. Он знал, что одному из них придется решиться на подобный поступок. И если бы она не вызвалась добровольцем, это сделал бы он. Однако, позволив ей стать подопытным кроликом, Кикаха был готов провалиться от стыда сквозь землю. Слепой животный ужас заполнил густым туманом его сознание, и он не мог заставить себя настоять на своей кандидатуре. Здесь требовалось не только мужество, как ему казалось прежде, но и нечто большее, чего он в данный момент не имел. Полная беспомощность превратила его в труса. И это чувство терзало, как острые когти Подарги.
— Здесь есть наркотики, способные развязать язык любому человеку, — сказал он. — С их помощью можно получить информацию, которую Звонарь считает правдивой. Я думаю, они без труда вытянут из тебя все сведения об уцелевшем противнике — если только ты по-прежнему считаешь это необходимым.
Кикаха знал ответ Ананы. Но не мог смириться с мыслью, что ее разумом и телом овладеет эта ненавистная тварь из черного «колокола».
— Наверное, ты представляешь, какой ужас я испытываю перед Звонарями, — сказала она. — Но я готова пойти на любые жертвы, лишь бы выследить последнего Звонаря. Мы должны покончить с ними раз и навсегда.
Кикаха хотел возразить, что цена ее жизни несопоставимо выше каких-то Звонарей, однако он сдержался. Анана была права — это требовалось сделать. Его трясло от страха за нее, но внутренний ужас не позволял занять ее место. И тогда, обозвав себя жалким и ничтожным трусом, он разрешил ей использовать матрицу.
Прежде чем сделать последний шаг, Анана прильнула к Кикахе и горячо поцеловала.
— Я люблю тебя, — сказала она. — И знал бы ты, как мне сейчас страшно! Мы могли бы любить друг друга и наслаждаться счастьем, а вместо этого я сама ложусь в могилу.
— Давай еще раз обыщем дворец! — воскликнул Кикаха. — Он где-то здесь, и мы наверняка его найдем.
— Но он мог уйти в другой мир, — ответила Анана. — Нам надо узнать о нем все, иначе мы никогда не найдем его. Поэтому действуй, любимый. И не тяни! Я чувствую себя так, словно сейчас умру!
Она легла на диван и закрыла глаза. Приложив к ее голове пустую матрицу, Кикаха держал «колокол» до тех пор, пока тот не закончил свою работу. Дыхание Ананы, быстрое и поверхностное от волнения, внезапно замедлилось и стало глубоким. Ее веки затрепетали, глаза открылись. Казалось, свет в них затерялся на бездонной глубине огромного океана времени, застыв в какой-то роковой полярности жизни.
Подождав для верности несколько минут, он убрал с ее головы матрицу и положил заполненный «колокол» в ранец на полу. Накрепко привязав Анану к дивану, Кикаха приложил к ее макушке «колокол», содержавший разум Граумграсса. Через двадцать минут процесс внедрения закончился. Ее лицо ожило, в глазах вспыхнула ярость пойманного в клетку ястреба. Прекрасный голос Ананы остался прежним, но интонации изменились.
— Пока могу сказать, что ты загнал меня в женское тело, — произнесла Анана, вернее, Звонарь.
Кикаха кивнул и впрыснул ей в руку стимулятор, побуждающий к откровенности. Подождав шестьдесят секунд, он приступил к допросу. Когда наркотик перестал действовать, он уже выяснил все, что хотел.
При определении точного количества исчезнувших Звонарей властители совершили ошибку. Их оказалось не пятьдесят, а пятьдесят один. И конечно же, Звонари не стали уведомлять об этом своих врагов. «Лишним» Звонарем был Табююз. Большую часть времени он проводил в биолабораториях дворца, где занимался выращиванием новых Звонарей. Получив сигнал тревоги о появлении Кикахи, он поднялся наверх, но не рискнул вступить в сражение. Тем не менее он помог Граумграссу внедриться в тело оглушенного Нимстовла.
Приняв облик маленького властителя, Граумграсс решил сделать еще одну попытку и убить двух уцелевших врагов — Анану и Кикаху. В случае неудачи Табююзу предписывалось пройти через врата на Землю, унося туда свою матрицу и знание. Там, на Земле, в преддверии ада всех вселенных, затерявшись в одном из шумных городов, он должен был создать и воспитать когорту новых Звонарей — неустрашимых завоевателей галактики.
— Какими вратами он воспользовался? — спросил Кикаха.
— Теми же, через которые бежали Вольф и Хрисеида, — ответил Граумграсс. — Они ведут на Землю.