Миры Клиффорда Саймака. Книга 10
Шрифт:
Люси росла на его глазах. Они часто встречались, и постепенно между ними, одинокими изгоями, возникло взаимопонимание. Но не только это сближало их. Еще и то, что у каждого из них был свой собственный мир, и эти миры дарили им понимание, недоступное другим. Хотя ни он, ни она ни разу не говорили друг другу о своих мирах и даже не пытались, но каждый это чувствовал, оттого-то они потянулись друг к другу, оттого-то их дружба и становилась все крепче.
Ему вспомнился день, когда он застал ее на поляне, где росли розовые «башмачки». Она стояла на коленях и просто глядела на них, не сорвав ни одного цветка.
Инек дошел до вершины холма и стал спускаться вниз по заросшей травой дороге, что вела к почтовому ящику. И он не ошибся там, у родника, сказал он себе, пусть даже это кажется невероятным. Крыло у бабочки и вправду было порванное, смятое и блеклое. Сначала он действительно увидел покалеченную бабочку, а потом вдруг крыло стало целехоньким, и она улетела прочь.
Глава 8
Уинслоу Грант не опоздал.
Добравшись до почтового ящика. Инек увидел вдали облако пыли, поднятое его развалюхой, подпрыгивающей на ухабах дороги. В этом году вообще пыльно, подумал Инек, поджидая Уинслоу. Дождей выпало мало, и это сказалось на урожае. Хотя, по правде говоря, не так уж много осталось обработанных земель в здешних местах. Было время, вдоль дороги одна за другой тянулись небольшие фермы, на которые приятно было поглядеть: красные сараи, белые дома. Но теперь почти все они стояли заброшенные и опустевшие. Краска на сараях и домах облезла, и теперь постройки были не красные или белые, а одинаково серые от непогоды. Крыши просели, люди ушли.
До прибытия Уинслоу осталось совсем немного; Инек ждал. Почтальон, может быть, остановится у ящика Фишеров, сразу за поворотом, хотя Фишеры, как правило, почти не получали писем — разве что рекламные проспекты и прочую ерунду, которая рассылается всем без разбору сельским жителям. Фишеров, впрочем, такая корреспонденция мало волновала: иногда они не забирали почту по нескольку дней. И если бы не Люси, которая обычно бегала к ящику, они бы вообще ее не брали.
Таких лодырей, как Фишеры, думал Инек, еще надо поискать. И дом, и все их постройки столько лет уже держатся на честном слове, что, того и гляди, рухнут. На своем запущенном участке они высаживали кукурузу, которую заливало каждый раз, когда поднималась вода в реке. Сено Фишеры косили на заливном лугу в долине. Из живности держали двух костлявых лошадей, с полдюжины тощих коров и несколько кур. Машина-развалюха да спрятанная где-то в зарослях у реки самогонная установка — вот, пожалуй, и все хозяйство. Они, конечно, охотились, ловили рыбу, ставили капканы, но от случая к случаю — в общем, совершенно безалаберный народ. Хотя, если поразмыслить, соседи они вроде бы и неплохие. Занимаются своими делами и никого особенно не беспокоят, разве что изредка выбираются всем кланом и ходят по окрестностям, раздавая брошюры никому не известной секты
Уинслоу не остановился у ящика Фишеров и в облаке пыли вылетел из-за поворота. Подъехав к Инеку, он резко затормозил и выключил двигатель.
— Пусть остынет немного, — сказал он. Мотор, охлаждаясь, начал пощелкивать.
— Ты сегодня прямо минута в минуту, — сказал Инек.
— Почты было мало, — ответил Уинслоу. — Проезжал мимо ящиков, даже не останавливаясь.
Он полез в сумку, стоявшую рядом с ним на сиденье, и достал перевязанную бечевкой пачку для Инека: несколько ежедневных газет и два журнала.
— Ты, я смотрю, много всякого выписываешь, — сказал он, — а писем почти не получаешь.
— Да кто же мне напишет? У меня никого не осталось.
— Но сегодня тебе пришло письмо.
Инек, не скрывая удивления, взглянул на пачку корреспонденции и тут только заметил уголок конверта, торчащего между журналами.
— Личное письмо, — добавил Уинслоу, причмокнув губами. — Не деловое. И не реклама.
Инек сунул пачку под руку, рядом с прикладом ружья.
— Наверное, какая-нибудь ерунда.
— А может, и нет, — сказал Уинслоу, и глаза его блеснули.
Он достал из кармана трубку, затем извлек кисет и неторопливо набил ее табаком. Мотор все еще пощелкивал. На безоблачном небе сияло солнце. Пыльная листва вдоль дороги источала душный, едкий запах.
— Я слышал, этот тип, что ищет женьшень, опять вернулся в наши места, — сказал Уинслоу, стараясь, чтобы фраза прозвучала обыденно, но в голосе его все равно послышались заговорщицкие нотки. — Дня три или четыре его не было.
— Может быть, уезжал продавать женьшень.
— Сдается мне, что он вовсе не женьшень ищет, — сказал почтальон. — Что-то другое.
— Он уже довольно давно тут…
— Начнем с того, — сказал Уинслоу, — что на женьшень теперь почти нет спроса, но даже если бы и был, так нет самого женьшеня. Вот раньше его хорошо покупали. Китайцы им вроде лечатся, но сейчас торговли с Китаем почти что нет. Помню, когда я был мальчишкой, мы тоже ходили искать корешки. Они в ту пору нечасто попадались, но все же попадались…
Уинслоу откинулся на спинку сиденья, сосредоточенно потягивая трубку.
— Странно все это, — сказал он.
— Я ни разу этого человека не видел, — ответил Инек.
— Бродит по лесам, — продолжал Уинслоу, — собирает всякие растения. Я одно время думал, он какой-нибудь знахарь или колдун. Травы для разных там снадобий и все такое. И к Фишерам зачастил, хлещут там это их пойло да все о чем-то разговаривают. Колдовство сейчас не в почете, но я в эти вещи верю. На свете полно такого, что наука объяснить не в состоянии. Взять хотя бы дочку Фишера, глухонемую, — так вот она умеет заговаривать бородавки.
— Я тоже слышал, — сказал Инек и подумал: «Не только это. Она еще умеет лечить бабочек».
Уинслоу наклонился вперед:
— Чуть не забыл. У меня для тебя еще кое-что есть. Он поднял с пола машины коричневый бумажный сверток и протянул Инеку:
— Не посылка. Это я сам для тебя сделал.
— Да? Спасибо. — Инек взял сверток из его рук.
— Можешь развернуть, — сказал Уинслоу. — Посмотришь, что там такое.
Инек медлил.