Миры Клиффорда Саймака. Книга 10
Шрифт:
— Пожалуйста.
— Вышло довольно невежливо, — заметил Блэйн, когда они отошли.
— Надо было тебя спасать. Это на редкость скучный тип. Понятия не имею, откуда он здесь взялся. Уверена, что я его не приглашала.
— А кто он такой? Я так и не понял.
Она пожала красивыми обнаженными плечами.
— Глава какой-то торговой делегации. Они приехали поплакаться о несчастьях, которые на них обрушил «Фишхук».
— Я так и подумал. Он очень расстроен и, по его словам, очень несчастен.
— Ты почему не пьешь?
— Только что выпил.
— А ты поел?
— Я посмотрю, только попозже.
— Пойди выпей еще. А я поздороваюсь еще кое с кем из гостей. Ты не останешься потом? Ты так давно у меня не был.
Блэйн покачал головой:
— Ужасно жаль, но не смогу. Спасибо.
— Тогда в другой раз, — сказала она и собралась идти, но Блэйн шагнул вперед и остановил ее.
— Шарлин, — спросил он, — тебе когда-нибудь говорили, что ты чертовски славное создание?
— Нет. Никогда и никто.
Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
— А теперь иди развлекайся.
Блэйн стоял и смотрел, как она движется среди гостей.
Розовый вопросительно шевельнулся в нем.
— Подожди, — сказал ему Блэйн, глядя в толпу. — Положись на меня и потерпи еще немного. Потом мы вместе все обсудим.
Он почувствовал, что Розовый благодарен за то, что он помнит о нем, что откликнулся.
— Мы поладим, — сказал он. — Должны поладить. Ведь мы с тобой единое целое.
Розовый успокоился. Блэйн почувствовал, как он спокойно улегся, предоставив ему действовать. В самом начале он уже испытал страх, и страх снова мог родиться в нем. Пока он сдерживался, хотя ситуация, Блэйн знал, должна была казаться ему ужасающей: чудовищно, невообразимо велика была разница между этим местом и уединенной безмятежностью голубой комнаты на той далекой планете.
Блэйн как бы бесцельно пересек комнату, прошел вдоль бара, заглянул на минуту в зал с новым дименсино и вышел в прихожую. Надо ехать. До рассвета надо или как следует спрятаться, или быть за много миль отсюда.
Он побродил среди оживленно болтающих компаний, здороваясь со знакомыми.
Ему потребуется время, чтобы найти машину, в которой кто-то по забывчивости оставил ключ. А вдруг, пришла ему в голову страшная мысль, такой машины не окажется? Что тогда? Спрятаться в горах дня на два, пока не прояснится ситуация? Шарлин не откажется помочь, но она слишком болтлива, будет спокойнее, если она ничего не узнает. К кому еще можно обратиться за помощью? Ребята из «Фишхука», конечно, помогли бы, но это их скомпрометирует. Нет, до такой крайности он еще не дошел. Многие другие тоже согласились бы оказать помощь, но каждому из них и без того непросто в безумном сплетении интриг и доносов, которым окружен «Фишхук». И потом, никогда не знаешь, кому можно доверять. Некоторые, несомненно, тут же выдали бы его в расчете получить повышение по службе.
Наконец он подошел к двери. Казалось, он вышел из густого леса на открытое поле: здесь нескончаемая болтовня едва слышалась, воздух казался прозрачнее и как-то чище. Исчезло чувство подавленности, скученности тел и умов, биения чужого пульса, наплыва пустой болтовни и злобных сплетен.
Дверь открылась, и в прихожую вошла женщина.
— Гарриет! — удивился Блэйн. — Как я не сообразил, что ты здесь. Ты ведь не пропускаешь ни одной вечеринки у Шарлин. Собираешь всякие интересные истории для текущей хроники…
Ее телепатический шепот обжег ему мозг:
— Шеп, ты полный, ты законченный кретин! Что ты здесь делаешь? (Изображение кривляющейся обезьяны в бумажном колпаке, лошадиный зад с задранным хвостом.)
— Разве ты…
— Конечно. Почему бы нет? (Ряд вопросительных знаков.) Думаешь, только в «Фишхуке»? Только ты один? Да, я держу это в тайне. Но я имею право на тайны. Разве хороший газетчик может обойтись без этого? (Кипы пыльных бумаг; бесконечный поток цифр; губы, нашептывающие что-то в огромное ухо.)
Вслух Гарриет Квимби произнесла приятным, певучим голосом:
— О, я никогда не пропускаю вечеринки у Шарлин. Здесь можно встретить таких интересных людей.
— Дурные манеры, — упрекнул Блэйн. Телепатией пользоваться вообще считалось дурной манерой, а в обществе и подавно.
— К черту манеры! Я тут перед ним душу наизнанку выворачиваю, а он… (Лицо, очень похожее на него, перед которым элегантно скрестились в виде решетки красивые тонкие пальцы.) Тебя ищут. Они уже знают, что ты тут. Скоро они будут здесь — если еще не пришли. Я приехала, как только узнала. Да не молчи же ты, как дурак… На нас обратят внимание, если мы будем так стоять.
— На этот раз ты напрасно потеряла время, — выговорил Блэйн. — Сегодня здесь нет интересных людей. Сегодня собралась на редкость неинтересная публика. Слухачи!!
— Пусть. Надо попробовать. Ты в опасности. Как Стоун. Как другие после него. Я приехала помочь тебе.
— Я тут беседовал с одним бизнесменом-лоббистом, — произнес он. — Жуткая скука. Вот, вышел сюда глотнуть свежего воздуха. Стоун! Что тебе о нем известно?
— Сейчас это неважно. Тогда я еду обратно, не стану терять время попусту. Моя машина стоит на обочине, но тебе со мной идти нельзя. Я пойду заведу мотор и выведу машину на дорогу, ты поброди еще немного здесь, а потом пробирайся на кухню. (План дома с красной линией, ведущей в кухню.)
— Я знаю, где кухня.
— Только спокойнее. Не делай резких движений, держись естественней. Веди себя как все и делай вид, что умираешь от скуки. (Карикатурный человечек с опущенными ресницами. Плечи его согнулись под тяжестью бокала, который он вяло держит в руке. У человечка распухшие от шума уши, а на рожице застывшая улыбка.) Сначала пойдешь на кухню, оттуда — через черный ход на улицу.