Миры Клиффорда Саймака. Книга 2
Шрифт:
— Значит, вы совершенно уверены в том, что они отправились в Рай?
— Уверен, — кивнул Феодосий. — Я верю — глухоман сказал мне правду. Он рассказал мне об этом из дружеских побуждений.
— Господи, но это невозможно, немыслимо! — воскликнул Экайер. — Но… если уж и суждено было такому произойти, Теннисон тот самый человек, кто должен был совершить это. Он — замечательный человек.
— Не спорю. Теперь, надеюсь, вы понимаете, как важно нам подготовиться к их возвращению из Рая?
— Вы думаете, они вернутся?
— Уверен. Они сделали это для Ватикана. Хоть они и недавно здесь, однако уже освоились. Теннисон разговаривал с Его Святейшеством несколько дней назад, и после их беседы
— Что же вы собираетесь делать, Ваше Преосвященство? Если они действительно найдут Рай и вернутся…
— Во-первых, теперь я знаю, кто стоял за всей этой богословской кутерьмой. Джон, садовник из больничного сада. Я почти уверен, что он работал на Папу, был его тайным агентом, хотя зачем Папе тайный агент — ума не приложу. Но это неважно. Дальнейшая судьба нашего садовника незавидная. Он будет презренным послушником, мелкой сошкой и останется им навсегда. И не только он.
— Но есть ли вам на кого опереться, Ваше Преосвященство?
— Пока не на кого, вы правы. Но все может измениться. В один прекрасный день я поговорю с Его Святейшеством и сообщу ему все, что узнал. И когда он услышит, что мне известно о его тайном агенте, наушнике, когда он узнает, что Джилл и Теннисон скоро вернутся из Рая… Конечно, если бы не обнаружение Рая, Папа еще долго воздерживался бы от решительных действий. Но когда он узнает об этом…
— Ну, а если все это окажется неправдой, Ваше Преосвященство? Если…
— Тогда мне конец, — спокойно проговорил Феодосий. — И вам тоже. Но если мы ничего не предпримем, нам все равно конец. Терять нам с вами нечего.
— Вот тут вы правы. Абсолютно правы.
— Значит, вы пойдете со мной к Папе?
— Конечно, — твердо сказал Экайер, поднимаясь со стула. — Пойдемте.
Когда кардинал встал, Экайер спросил его: — Как я понял, Ваше Преосвященство, вы думаете, что Рай будет дискредитирован, разоблачен, что он окажется не Раем. Но как вы можете быть в этом уверены?
— Понимаете, я решил рискнуть. Если я проиграю, мне, как и Джону, суждено стать презренным послушником до конца моих дней.
— И вы все-таки идете на риск?
— А что мне остается?
Глава 54
— До какого-то момента я ясно помню, как все было, — рассказывал Декер. — Помню, как меня сильно стукнуло обо что-то, как я прильнул к иллюминатору, как разглядел внизу самый центр этой планеты, как мне почудилось, что шпили зданий того и гляди проткнут меня насквозь, помню, как видел дороги, сбегавшиеся, как спицы колеса, к ободу центра. А вот как я бежал к спасательному катеру, убей бог, припомнить не могу, потому что туда бежал не я, не тот Декер, что сейчас говорит с вами, а настоящий, первый, тот, которым я был когда-то.
— Все сходится, — изумленно проговорил Теннисон. — Этот рассказ я слышал от настоящего, первого Декера. Но он мне не так много рассказал; как вы. Он был человеком неразговорчивым.
— Да и я не такой уж болтун, — признался Декер-II. — Но я так поражен, так рад, что вижу людей, своих сородичей, вот у меня язык и развязался.
Они сидели в уютной комнате, обставленной удобной мебелью, на одном из верхних этажей высокого здания. Пол был покрыт толстым, пушистым ковром. На стенах висели картины.
— Спасибо вам, — сказала Джилл, — что вы разыскали для нас такое уютное местечко. Тут все такое чужое кругом, а здесь мы почти как дома.
— Это было не так легко, — сказал Декер. — Но наш главный пузырь просто помешан на гостеприимстве, а потому заставил меня найти жилище, где вам было бы удобно.
— Пузырь
— Ну да, тот, которого вы уже видели, — кивнул Декер. — С таким странным лицом. Их тут много. Пузырями я их зову только из-за своего невежества. У них есть другое название, но на человеческом языке оно совершенно непроизносимо, а буквальный перевод звучит и вовсе нелепо. Тот пузырь, с которым вы имели честь познакомиться, может считаться моим другом, хотя, пожалуй, по вашим понятиям, дружба у нас не совсем обычная. Это непросто объяснить. Я зову его Смоки — «Дымок», из-за того, что у него такое лицо, вроде дыма, хотя, если разобраться, у всех пузырей точно такие же лица. Когда я разговариваю с ним, то зову его Смоки. Он-то, бедняга, думает, что это, наверное, красивое человеческое имя. Знал бы он, что это значит, обиделся бы, пожалуй. Ну, а заметили существо, похожее на сноп, которое сидело рядом со Смоки?
— Заметил, — кивнул Теннисон. — Он за нами пристально наблюдал.
— Это Сноппи — опять-таки это я его так называю. Ближайший приятель Смоки. Он с ним знаком очень давно. Потому он и ближайший. Я с ним знаком не так давно, поэтому я второй по старшинству друг. Словом, у нас триада. У пузырей не принято существовать в одиночку. У них обязательно формируются триады. Что-то вроде братства, содружества, кровного единства — нет, это не совсем точно, но яснее сказать трудно. А старина Сноппи, наверное, напугал вас? Действительно, вид у него странноватый.
— Да уж, — хмыкнула Джилл.
— Но в общем-то он не так уж плох, — сказал Декер. — Когда познакомишься с ним поближе — очень даже ничего. Тут на таких насмотришься, что он по сравнению с ними — просто свой парень.
— А вы, похоже, тут неплохо устроились?
— Не жалуюсь, — кивнул Декер. — Ко мне хорошо относятся. Поначалу я гадал, на каком положении тут нахожусь? Какую роль мне отвели? Беженец я или, не дай бог, подопытный экземпляр? Честно говоря, я так до сих пор толком и не знаю, кто я тут. Но теперь это меня не так волнует, как сначала. Смоки ко мне относится прекрасно, а остальное ерунда.
— По всей видимости, — сказал Теннисон, — дело было так: пузыри взяли за основу ваш портрет, вернее — объемное изображение, — то есть не ваш, а настоящего Декера, который был там, на корабле, и создали нового Декера, то есть вас. Но… с такого расстояния? Да еще обшивка корабля…
— Вы должны уяснить, — сказал Декер, — что это не просто съемка. О тонкостях технологии я судить не берусь. То есть принцип мне ясен, но как они это делают на практике, не знаю. В первом приближении это можно сравнить с действием сканера, который давным-давно появился на Земле. Сначала его называли компьютерным томографом и пользовались им в основном для сканирования мозга, в частности — для обнаружения опухолей. Потом научились исследовать с его помощью другие органы. Это устройство предназначалось для послойной съемки различных органов. Оно как бы рассекало органы, делило их на слои и делало что-то вроде фотографий, хотя это звучит неуклюже, — словом, что-то вроде рентгеновских снимков с различной заранее заданной глубиной съемки. Термин «снимки» тоже далек от истины. Данные передавались в компьютер, который сводил полученные данные воедино и выдавал в виде, удобном для чтения. Вот, пожалуй, таким примитивным образом можно описать то, что умеют делать пузыри. Но главное, что они умеют пользоваться этим принципом на очень больших расстояниях от сканируемого объекта. Получаемые данные могут быть использованы для реконструкции любых видов материи. Мне сказали, что в моем случае, помимо данных о моем организме, они собрали информацию и о корабле. Думаю, информация о корабле до сих пор хранится где-то в файлах, и, если возникнет необходимость, они его запросто реконструируют.