Миры обетованные
Шрифт:
— Они повернут наше же оружие против нас, — добавила Клэр. — И вопрос будет снят с повестки дня, причем именно тогда, когда большая часть населения Миров — однозначно за туризм землян на орбите.
— Но это противоречие , «Новому Биллю о Правах», — возразил кто-то. — Статья шестая. Свобода передвижения.
Я-то знала, что человек ошибается.
— Увы, — вздохнула я. — Дословно в этой статье говорится «штат или иностранное государство». А Ново-Йорк не то и не другое, по крайней мере так они и заявят.
Этот вопрос мы обсуждали на семинаре по лоббизму. Никто, правда, не обкатывал
— А вообще-то дела складываются плохо, — согласилась я. — США, как записной правозащитник, уже подняли грандиозный шум по поводу того, как в Мирах ущемляются права путешественников — граждан самых разных государств планеты.
Клэр вскочила с места. Лицо её побледнело.
— Они обвинили нас, что мы ввели скрытый закон о приостановке конституционных гарантий. И направлен он — против землян.
— В качестве временной меры, действующей в условиях чрезвычайного положения, — добавил Ян.
Вдруг где-то рядом раздалось хихиканье. Это в зале появился доктор By, седоголовый профессор с Учудена. Профессор прикрывал ладошкой растягивающийся в улыбке рот.
— Ради Бога, простите, — ухмылялся он. — Но вас нельзя назвать реалистами. И очень уж далеко вам до Маккиавелли! Должно быть, вы представляете себе, когда начались все эти разговоры? Неделю назад? Месяц назад? А где? В Тайном Совете Ново-Йорка? Но вопрос до сих пор не вынесен на референдум. И почему? Давление небольшой, но очень влиятельной группы. То, что пишет вам ваш друг, О'Хара, это только надводная часть айсберга. А в этой игре не сыгран ещё даже первый тайм. О чем лобби в США обязаны прекрасно знать.
— Имеете в виду, что за всем этим кроется тщательно разработанный план? — спросила я.
— Просто-напросто Тайный Совет и Координаторы рассчитали, что вся эта кампания выгодна Ново-Йорку вне зависимости и от итогов референдума, хотя и тут спрогнозирован ответ «нет», и от ответной реакции Штатов. При определенных обстоятельствах они отложили на время референдум до того момента, когда массы созреют и будет создана видимость единодушного голосования.
— Какая же выгода Ново-Йорку от того, что закроется космодром в Кейпе? — удивился Ян.
— Несомненно, многие люди сегодня вечером задают себе тот же вопрос. Но у меня на этот счет нет ни малейшей идеи, — отчетливо произнес профессор. Затем он внимательно оглядел зал, переводя взгляд от стены к стене. Стояла мертвая тишина. До сих пор мне ни разу не приходило в голову, что «Космос-клуб» может быть буквально нашпигован электронными «клопами». Мне, обыкновенному человеку. — И, ради Бога, простите меня, — вновь извинился перед нами профессор, — но только очень наивные люди могут полагать, что в Соединенных Штатах пройдет закон, ограничивающий туризм. Во всяком случае на нас он распространяться не будет. — Профессор выдержал паузу. — А реальность такова. Чрезвычайное положение — введение эмбарго — уже давным-давно существует. И действует определенное соглашение между США и Мирами. Эта мера не распространяется только на Кейп, потому что в глазах мировой общественности Кейп — это часть Ново-Йорка. Но Кейп не производит дейтерий. Он закупает его у корпорации «Сталь США» по контракту, выполнение которого контролируется американским департаментом энергетики. А не будет горючего — не будет и полетов.
Голос Клэр дрогнул. —
— Вы имеете в виду, что правительство НовоЙорка сознательно бросает нас тут на произвол судьбы? — спросила она.
— Не исключено. — By кокетливо повел плечами. Так люди Востока, стараясь подражать своим западным собратьям, неумело копируют их жесты. — Мы сами выбрали, где нам быть, — сказал By.
Бенни поджидал меня в моей комнате; как-то мы с ним решили, что для нас тонкие стены общежития и обилие народа все же лучше одного крошечного электронного «жучка», живущего у Бенни под кроватью. Мы подозревали, что подобное подслушивающее устройство находится и в моей комнате, но вслух об этом не говорили — не хотелось заострять внимание на этой мерзкой теме.
Я позвонила Аронсу из ресторана «Лиффи», и к моему приходу меня уже ждал свежезаваренный чай. Я взяла горячую чашку, чтобы согреться, и объяснила Бенни, какой оборот приобретают события.
— Да не обойдут тебя стороной интересные времена! — сказал Аронс. — Китайское ругательство.
— У меня душа лежит больше к американским ругательствам, — сообщила я Аронсу. — К черту! К черту и скучные, и веселые времена.
— Где ты будешь в воскресенье? — спросил он.
— В Лондоне. Как раз под Рождество.
— По крайней мере, ты будешь в курсе событий.
— Мне будет очень одиноко. — Я принялась расхаживать с чашкой по комнате и пролила чай на ковер. Первая мысль: «Ну, разлила — и разлила. Пусть убирает тот, кто будет жить здесь после меня». Через сутки я должна была съехать из общежития. Однако совесть заела, и, взяв тряпку, я стерла пятно с ковра. — Я уже чувствую себя одиноко, — сказала я ковру. — В этой группе я не знаю никого, кроме Хокинса. Но как с ним поговоришь, когда он… — На глаза навернулись слезы. Одна из них, теплая, упала на руку. Я шмыгнула носом и мокрой ладонью смахнула слезу со щеки.
— У тебя месячные? — спросил Бенни.
— А я и не знала, что поэты умеют считать. — Я швырнула тряпку в таз и поглядела на себя в зеркало. Люди с моим цветом глаз обычно не плачут — их глаза наливаются кровью. — Это не то, — сказала я Бенни. — Я уже взрослая девочка, и гормоны тут ни при чем.
Я подошла к Бенни и принялась массировать ему плечи.
— Я хочу… мне бы домой. Хоть на недельку, на две. Разве можно по-настоящему расслабиться на этой проклятой планете? Тут все так сложно!
Бенни сунул свои ладони под воротник рубашки, нашел мои руки.
— На этом свете есть и очень приятные вещи, — сказал он.
— А то, что месячные, ничего? — спросила я.
В последнее время он стал часто смущаться.
— Давай поставим на этом точку, — сказал он. — Нет, напоследок — восклицательный знак!
У него был добрый голос. Я тихонько притянула его к себе, и мы закончили нашу славную беседу, лаская друг друга.
Когда я вернулась из ванной комнаты, я снова скисла, впала в депрессию. Но я старалась вовсю, пытаясь перебороть её. Бенни на радость. Зато теперь я знаю, судороги появляются не только тогда, когда ты умираешь от счастья.