Миры Пола Андерсона. Т. 1. Зима над миром. Огненная пора
Шрифт:
Ветер становился невыносимо горячим. Стебли вокруг Арнанака потрескивали в его дуновениях. Пахло горелой древесиной. Красное и желтое солнца рождали тени разной длины и цвета, придавая всему ландшафту таинственный и странный вид. Там и сям торчали желтые обломки стеблей, потрескавшаяся почва переходила в откосы и кручи, кончавшиеся обрывистым утесом. Далеко в небе, скорее медном, чем голубом, парил птероид-стервятник.
Над миром стояли Истинное и Дьявольское солнца, и казалось, что первое заразилось гневом второго. Чем ближе подступало лето к Валеннену, тем сильнее пылало алым желто-белое светило. Они опустошали землю,
Даже здесь, в клочке тени, и то уже тяжко, подумал Арнанак. А скоро придется трубить к атаке и ринуться в эту печь.
Ну что ж, он в своем снаряжении легионера экипирован лучше, чем те, кто следуют за ним. Тассурские кузнецы не в силах были повторить такое, хотя неуклюжие попытки делались. Большинство варваров из брони имели только щит, да и то не у всех он был. У самых богатых бывала ещё кольчуга для торса и тела. Но попона, которую надо было под неё надевать, мешала шкуре дышать или поглощать солнечный свет. Поэтому её владелец начинал тяжело дышать, кровь у него разогревалась, и он должен был снять кольчугу и отдохнуть, чтобы не потерять сознание. И потому даже те, кто мог себе позволить такие доспехи иметь, предпочитали носить только шлем и кирасу. Но шлем северной работы — зачастую просто забрало, сведенное вверху на конус. При надевании он ломал листья гривы.
У Арнанака на голове был круглый стальной шлем, опирающийся на плечевые доспехи, к которым был прикреплен нагрудник из кожи и металла. Обручи от него проходили вокруг спины от шеи до горба, частично защищая гриву, но оставляя свободу движений. Нагрудная пластина не прилегала плотно, и её контактные площадки распределяли мощь полученных ударов так, чтобы они принимались всем телом. Подбитые железом рукавицы и стальные накладки оставляли доступ воздуху к конечностям, верхняя часть которых была закрыта усиленными кожаными ремнями. Все доспехи были выкрашены белой краской.
Все, кроме продолговатого щита на левой руке. Его сталь была отполирована до блеска, ослепляющего глаза врага. В середине торчал заостренный штырь, верхний и нижний края были заточены для нанесения ударов под подбородок и по ногам. Под правую руку, так, чтобы удобно было взять, подвешивались меч, топор и кинжал.
Мало было просто купить такое снаряжение. Чтобы им пользоваться, мужчина должен был пройти хорошую тренировку — такую, как у легионера: Арнанак прослужил восемь лет в Скороходах Тамбуру, да и потом у него было много случаев попрактиковаться.
Колонна была уже в полукилометре от него. Он решил, что его час настал. Подняв к губам горн, он протрубил боевой сигнал, рванулся из укрытия и устремился вниз по склону.
Под его котурнами трещали, скрипели и перекатывались камни. Давила жара, дрожал солнечный свет, вспыхивал внизу металл. Он почувствовал, как бьются и сокращаются мускулы, со свистом рвется воздух через ноздрю, как рвутся сердца и как впрыскивают стрессовый сок в его кровь растения гривы и шкуры, так что во рту становится сладко. Слева летел Кусарат, а дальше, за его зеленым знаменем, неслись мужчины Секурсу. Справа мчался Торнак, его собственный сын, с эмблемой Улу — воздетым на шест рогатым черепом азара из Северного Бероннена. За ним бежали мужчины его народа.
И отовсюду, как мог заметить Арнанак среди слепивших его вспышек металла, отовсюду мчались другие отряды, волна воинов, хлынувшая на солдат Союза. Не останавливаясь, смяли они внешнее охранение легионеров,
Зазвучали трубы и барабаны, солдаты встали теснее. В воздухе стало темно от стрел, дротиков и камней из пращей. Арнанак видел, как один из его воинов с криком упал, и жадная почва тут же впитала кровь из его жил.
— Вперед, вперед! — проорал Арнанак. — Даешь рукопашную! В мечи, в топоры их! За вашу жизнь и ваши семьи — Огненная пора грядет!
После битвы все устали, и большинство страдало от ран. Воины не желали ничего другого, как только лечь, где стояли, и избавиться от боли. Но оставалась ещё работа. Раны надо было перевязать, некоторые — зашить, остановить кровь. Смертельно раненным следовало перерезать горло — тем, кто был не в силах сделать это сам. Пленных врагов надо было связать для увода в рабство — если Союз не заплатит за них хороший выкуп. И хотя рядом был колодец, Арнанак приказал разбить лагерь возле следующего — это ещё часовой марш.
На недовольное ворчание он ответил:
— Те, с кем мы сегодня бились, лежащие сраженными, бились хорошо. Если мы здесь останемся, пожиратели падали не осмелятся подойти, и души павших освободятся не скоро. Мы можем им помочь. Благородные поступки приносят удачу.
Глаза Волуа закрыл сам Арнанак.
Войско нагрузилось само и нагрузило пленников захваченными у врага трофеями и собственными погибшими. Домой их нести не собирались — слишком дальний переход. Но не так уж трудно им будет промучиться в погибшей плоти день-другой, пока эта плоть не будет сварена и съедена в Тарханне. Последняя услуга боевому товарищу была и благородным освобождением его души для путешествия в загробный мир, и пиром для его семьи. А кости его, конечно же, отнесут назад, домой, чтобы с их помощью вызывать вещие сны, прежде чем они навеки упокоятся в дольменах.
Честно говоря, Арнанак не разделял этой веры. На службе Союзу он был посвящен в таинства Триады. В них он находил больше смысла, чем в примитивных верованиях своего народа. Но об этом он не распространялся и, став оверлингом, проводил обряды жертвоприношения и сделал сегодня то, что сделал, ибо это способствовало прославлению его имени.
Солнце уже почти ушло вслед за Бродягой за холмы — или Истинное Солнце почти ушло за Пришельцем, — когда они достигли источника, который искали. Он был окружен кольцом потрескавшейся, пересохшей грязи, но низкие заросли желто-коричневой лиа и приземистые деревья ена образовывали скромный оазис. Там и сям виднелись голубые побеги, признаки проникновения старклендской жизни. Предания, дошедшие от переживших Огненную пору предков, говорили, что растения этого рода легче приживаются, чем растения смертного мира, они проникают повсюду, и появляются твари, что ими кормятся, а за ними приходят дауры. И вот так опустевшие, выжженные, выметенные бурями земли становятся обитаемыми.
Потом, когда уходит Мародер, уходят и голубые растения, и животные, что ими питаются — кроме тех, что, как феникс, всегда процветают в Южном Валеннене, и можно снова зачинать детей в надежде, что они вырастут.
Арнанак велел привязать пленников на лучшем пастбище оазиса. Другой еды не было. Все сушеное мясо или плоды, что каждый брал с собой, давно были съедены, и разве оставались у кого-нибудь силы для охоты за дичью? Но он и его воины, имея свободу, могли что-нибудь найти в долине.