Миры Пола Андерсона. Т. 10. Сага о Хрольфе Жердинке
Шрифт:
Фроди, задыхаясь, ответил:
— Сейчас расскажу. Мне приснилось, будто кто-то кричит: «Пришла пора отправляться домой, конунг, пришла пора, тебе и твоим людям». И тут кто-то другой мрачно спросил в ответ: «Где этот дом?» И снова я услышал крик (а кричали так близко, что, казалось, я ощущаю дыхание кричащего): «Домой, к Хель, к Хель!» И тут я проснулся.
— О-о-о, — застонала Сигрид.
Собаки, спавшие вместе с людьми в палате, тоже сперва ничего не почуяли, а потому не залаяли. Но теперь, при первом дуновении смерти, они пробудились и завыли.
Те, кто стоял снаружи, услышали шум в палате. Надо было усыпить
Один из стражников проворчал:
— О чем, бишь, эти вирши? То ли дождь идет, то ли королевские кузнецы что-то затеяли…
— Ты что, не понял, что нас предупреждают? — сурово возразил Фроди. — Имей в виду, эти слова имеют не одно значение. Регин присягал мне, поэтому вынужден предупреждать меня об опасности. Да только он хитер и скрытен, как никто.
Те, кто размышлял над этой историей впоследствии, признавали, что Регин сдержал слово, сообщив о том, что Хроар — первый Ловкий — замыслил месть и осуществил ее вместе с Хельги — тоже Ловким, а Регин — третий Ловкий — предупредил об этом четвертого Ловкого, то есть самого Фроди. Но ведь наместник никогда не клялся в том, что не будет сообщать новости в виде загадок или что загадки эти можно будет легко разгадать.
Фроди не мог успокоиться, а потому вскоре встал. Накинув плащ прямо на голое тело, он вышел в сени и увидел, что кровля уже охвачена пламенем, что все оружие куда-то делось и что палата окружена вооруженными людьми. Тогда Фроди, поняв все с первого взгляда, твердо сказал:
— Кто командует этим поджогом?
Хельги и Хроар вышли из строя. Их юные лица были суровы.
— Мы, — ответил Хроар, — сыновья убитого тобой твоего брата Хальфдана.
— На каких условиях вы пойдете на мировую? — спросил Фроди. — Нехорошо, когда родичи только о том и думают, как бы убить друг друга.
Хельги, плюнув от злобы, ответил ему так:
— Никто не поверит тебе. Или, став нашим отчимом, ты не стремился погубить нас? Этой ночью ты заплатишь за все.
Уголек с горящей кровли упал на голову Фроди, опалив волосы. Он вернулся в палату, скликая своих воинов на бой.
У дружинников конунга не оказалось ни щитов, ни кольчуг и вообще никакого оружия, кроме ножей. И все же они стали готовиться к сраженью: подбросили хвороста в костры, чтобы стало светлей, и разломали скамьи на дубинки и тараны. Кое-кто из гостей принялся им, помогать, но большинство только болталось под ногами, бормоча и спьяну натыкаясь друг на друга.
Наконец воины конунга все вместе, насколько это позволял узкий дверной проем, бросились на прорыв. Большинство туг же полегло: кого проткнули копьем, кого зарубили мечом. Только нескольким из них удалось, вооружась скамьей, прорваться во двор. Их сразу окружили люди Сэвиля. Одним из прорвавшихся был берсерк, косматый великан, впавший в яростное безумие. На губах у него выступила пена, он с воем замахнулся столбом, одной из опор королевского трона, и бросился вперед, не обращая внимания на раны, которые покрывали его незащищенное тело. Его оружие обрушилось на шлем одного из воинов Сэвиля. Шлем раскололся со звоном: воин упал замертво.
Неожиданно Хельги, выбежав из строя воинов, все еще стерегущих дверь, бросился на берсерка.
— Нет! — вскрикнули в ужасе Сзвиль и Регин.
Но их воспитанник не стал слушать. Он изготовился к бою: ступни врозь, ноги полусогнуты и напряжены, туловище до глаз прикрыто щитом, меч лежит на плече. После трех лет упражнений с палками ему показалось, что это ожил его деревянный меч. Дубинка обрушилась вниз. Хельги, перенеся вес на правую ногу, отшатнулся. Удар только скользнул по краю щита, но и этого оказалось достаточно, чтобы Хельги зашатался, а его левое запястье потом болело еще много дней. Но он все же успел замахнуться мечом. Клинок просвистел над верхним краем щита и глубоко вонзился в шею берсерка. Кровь хлынула струей. Берсерк упал. Он еще дернулся пару раз, пытаясь встать, но вскоре затих, обливаясь кровью.
Сэвиль обнял Хельги:
— Это первый, это твой первый убитый враг!
Регин тем временем поспешил к обратной стороне дома.
Но Фроди не желал еще смириться с судьбой. Он взял жену за руку и сказал ей:
— Пойдем, может быть, еще можно выйти.
Они бросились к колодезному срубу. У дверей стоял Регин со своими людьми.
— Нам, Скъёльдунгам, не суждено жить долго, — только и сказал Фроди и с этими словами вернулся в палату.
Пали последние из людей конунга. Огонь вздымался все выше, его языки пожирали кровлю. Вот уже занялись стены. Весь дом содрогался от жаркого пламени. Хельги закричал ломким мальчишеским голосом:
— Пусть женщины, и слуги, и всякий, кто друг сыновьям Хальфдана, выходит из дома. Быстрей, не то будет поздно.
Вышло несколько человек. Большая часть батраков, рабов и нищих спала не в главной палате, и теперь они перепуганно жались по темным углам усадьбы, куда не достигал свет пожарища. Некоторые, особенно из числа тех, кто не был приближенным Фроди, начали постепенно подходить ближе, приговаривая, что, дескать, давно ждут не дождутся этого радостного дня.
— Где моя мать? — забеспокоился Хроар.
В этот миг в дверях появилась Сигрид, окруженная столбами огня.
— Быстрей! — закричал Хельги.
Но Сигрид стояла, запахнувшись в плащ, и, не двигаясь с места, смотрела на сыновей.
Потом тихо, так, что ее голос был едва слышен сквозь рев пламени, сказала:
— Доброе дело вы совершили, Хроар и Хельги, и добра я желаю вам во всей вашей будущей жизни. Одному мужу я изменила, после того как он погиб, и не хочу, чтобы о вашей матери сказали, что другому она изменила, пока он был еще жив. — Сигрид возвела руки. — Я благословляю вас.