Миры Пола Андерсона. Т. 16 (сборник)
Шрифт:
Встрепенулся Кемул, долгое время сидевший неподвижно.
— Ладно, хватит попусту молоть языками! Мы еще ничего не услышали о тебе и о том, зачем ты тут оказался!
— И почему тебя ищут, — добавила она.
Стало очень тихо. За окном плескалась вода. Где-то далекой джунглях погромыхивал гром. А в таверне, этажом ниже, жизнь не замирала: кто-то выругался, началась потасовка, истошно завопила девка и в довершение всего раздался громкий всплеск — уже в канале. По-видимому, однако, это был всего лишь небольшой инцидент. Так, недоразумение: слышно было, как неудач— ник, отфыркиваясь, бросился вплавь наутек. Снова зазвучала музыка.
— Они ищут меня потому, — сказал Флэндри, — что я могу их уничтожить.
Услышав эти слова, Кемул, до того сохранявший абсолютную невозмутимость и никак не реагировавший
— Не шути так с Кемулом! — выдохнул он и дико вытаращил глаза.
Луанг с расширенными зрачками медленно опустила ноги на иол:
— Как насчет свободы, а, Кемул? — спросил небрежно Флэндри и, повернувшись к Луанг: — К даме вопрос также относится.
— Свободы?.. От чего? — протянул в замешательстве Кемул.
— Ну это же понятно. Так что вы скажете, если я предложу прикрыть эту лавочку — Биоконтроль? Противоядие — бесплатно! Ну, или по сходной цене, доступной для всех. Это реально. Я не шучу. Уверен, вы платите за эту дрянь втридорога, и будете платить еще дороже, перекачивая в их карман нечто вроде налога.
— Да, цены растут, — проговорила Луанг. — Но только Биоконтроль владеет цистернами и знает, как ими пользоваться…
— Да что вы заладили. Биоконтроль, Биоконтроль! Ерунда! — разошелся Флэндри. — Еще когда осваивалась Юнан Бизар, весь ваш район находился в крайне отсталом состоянии. Да, исследователи открыли процесс, дающий противоядие — скорее всего биосинтетический. Но даже по меркам того времени ваше производство было допотопным и отсталым. На Спике-VI, к примеру, можно воспроизвести любую молекулу! Техника для этого гораздо проще и исключает ошибки. А количество — да хоть залейся!
Луанг рот разинула от удивления.
— Уж не хочешь ли ты проникнуть туда?! — прошептала она: — Точно. Во всяком случае, это именно то, чего они так боятся, братцы Банданг и Вароу. А что, неплохая идея! На Спике-VI лаборатория Мицуко заплатит мне… заплатит мне… ну, в общем — неплохие комиссионные только за то, что я нашел им такой рынок! М-да… — Флэндри мечтательно прикрыл глаза.
Кемул долго и отчаянно тряс головой, так, что его длинные волосы окончательно спутались.
— Ну нет! Кемул и так живет не плохо! Не так плохо, чтобы рисковать своей шкурой, помогая тебе! Луанг, надо его немедленно сдать куда следует!
Но Луанг лишь молчала с непроницаемым видом, не спуская с Флэндри глаз.
— Ну и как ты собираешься выбраться отсюда? — спросила она наконец.
— Ерунда. Мелочи. — И Флэндри неопределенно махнул рукой, не желая вдаваться в «мелочи».
— Вот что я думаю. Уж если ты сам не знаешь, как улетишь отсюда, то мы тем более. Стоит ли нам рисковать своей жизнью?
— Э-э-э… — Флэндри замялся, жестом попытавшись рассеять сомнение, застывшее на их лицах. — Предлагаю обсудить эту тему как-нибудь в другой раз, — стараясь выглядеть как можно естественнее, цроизнес он.
— Ты думаешь, у тебя будет «другой раз»?
На лице Флэндри появилась такая сногсшибательная улыбка, от которой все женские сердца от Скоты до Ангар не могли не разбиться вдребезги.
— Если вы мне его подарите, моя госпожа. Она пожала плечами:
— Может быть. Если увижу смысл рисковать. И… вот еще что. Кемул уже завладел всем, что у тебя было. Чем ты собираешься заплатить за следующие тридцать дней?
Вот это был действительно вопрос.
Та часть Болотного города, которая располагалась между Каналом Цветка Лотоса, складом специй «Барати и Сыновья», Каналом Потонувшего Пьяницы и совсем жалкими, ютившимися на плотах хижинами — там, где Компонг Тимур граничил с никем не востребованной водянистой Хлябью, подпадала под протекторат Суму Жирного. Ему платили дань все, кто обладал хоть маломальским доходом: паромщики, священники, колдуны, артисты, проститутки, держатели базаров, фальшивомонетчики — и другая подобная публика. Дань не была непомерной и строго согласовывалась с индивидуальными возможностями, так что поводов для смертельных обид как будто не было. В некоторых случаях Суму даже оказывался полезен: его ребята охраняли район от посягательств других группировок, устраивая иногда показательные расправы над случайными гастролерами. Для тех же, кто воровал товары из других частей города, он был надежным патронок. У него были связи, благодаря которым даже законный торговец мог получить баснословный барыш. Он мог найти покупателя на дочку какого-нибудь вконец обнищавшего папаши, чтобы тот смог достать денег на покупку очередной тридцатидневной дозы. В таких случаях, надо отдать ему справедливость, Суму не брал непомерных комиссионных. По примеру Соломона он также судил своим коротким судом тех, кто дерзал предстать пред его очами. А раз в год, на праздник Фонариков, он лично раздавал леденцы малышне, бродя по своей территории, украшенной, кстати говоря, также за eгo счет.
Вот каков был Суму. И ненавидели его не больше, чем, скажем, какого-нибудь правителя.
Однажды, некто Прадъюнг, человек Суму, совершал ежедневный обход территории в целях сбора дани. Каково же было его изумление, когда он услышал о некоем рассказчике, который в течение двух дней на площади Индранадъю зарабатывал себе на жизнь, не позаботившись заручиться разрешением.
Прадъюнг был зауряден с виду, но ножом владел как фокусник, И вот ясным днем, когда белое солнце в обесцвеченном небе забралось на самый верх, а железные стены, вода канала, даже солома крыш и дерево излучали несусветный жар, в котором все плыло, отбрасывая иссиня-черную тень, Прадъюнг пошел на площадь. Высоко над крышами парила пагода Биоконтроля, казалось, она плавится на солнце, так что у любого смотрящего нанес вызывала головокружение. Гомон толпы, треск моторов, все эти звуки созревали прямо из воздуха; женщины сидели перед дверьми своих домов и кормили детей грудью. Ему было трудно идти мимо нескончаемых ларьков горшечников: сандалии при каждом шаге норовили прилипнуть к пузырящейся смоле досок. Он перешел через подвесной мост на холм, где у центрального фонтана стояли когда-то каменные драконы, которых время и непогода превратили в безобидных мопсов. Фонтан, к слову сказать, тоже давно иссяк — несколько поколений назад был украден водопровод. Тем не менее, как и прежде, на площади Индранадъю собирались продавцы овощей и фруктов с соседних ферм. Их ларьки с соломенными крышами и красными флажками окружали площадь. Здесь было прохладнее, чем где-либо, можно было стянуть незаметно modjo, поэтому народа здесь скапливалось множество, дети и зеваки составляли большую часть. Лучшего места для рассказчика нельзя было и придумать.
Этот пришелец сидел, помахивая самым обычным веером, перед, ним стояла обычная чаща для пожертвований. Однако на этом все обычное кончалось. Прадъюнг был вынужден поработать корпусом и локтями, чтобы очутиться в первых рядах. Только туг он увидел этого человека. И открыл рот.
Никого подобного не встречал он раньше за всю свою жизнь. Парень был высокий, прекрасно накачанный. Но кожа его была бледной, лицо вытянутое, нос торчал клювом, а уж глубоко посаженные глаза были и вовсе неправильной формы. На верхней губе росли волосы — факт исключительно редкий, хотя и не полностью неизвестный в этих краях. Усы были коричневого цвета, точно такого же, как кончики волос, выбивавшиеся из-под чалмы. Говорил он с сильным, незнакомым акцентом и в абсолютно не свойственной рассказчику манере. И еще — он был совершенно спокоен.
Что вполне объяснимо, ибо рассказывал он не о какой-нибудь Серебряной Птичке или о космическом торговце Ван Рийне, или еще о каком-нибудь набившем оскомину анахронизме. Нет, он рассказывая совершенно новые истории, неприличные по большем частя и дерзко забавные. Толпа держалась за животы.
— И вот, после столь долгой я блестящей карьеры, сражавшемуся в воздухе за честь и славу своей страны Пьеру Удальцу даровав ли отпуск домой. Для пилота более желанной награды нельзя было придумать. — Рассказчик скромно потупил взор и добавил: — Но я всего лишь бедный человек, о щедрые и добросердечные люди, и изнемогаю от усталости…
Деньги зазвякали о чашу. Рассказчик переложил всю мелочь в сумку, откинулся назад, зажег сигарету, отхлебнул глоток вина из меха за спиной и заключил:
— Дом Пьера Удальца назывался Париж, это был самый богатый и прекрасный из всех городов. Именно там мужчины овладели все искусством наслаждения: это значит не просто валяться вместе, но использовать самые нежные и утонченные изыски, самые прелестные и пикантные тонкости… Вот, для примера, рассказ о путнике из любопытного местечка под названием Техас, который, попав в Париж…