Миры Пола Андерсона. Т. 9. Три сердца и три льва. Буря в летнюю ночь
Шрифт:
— Вам не за что просить прощения, моя леди. Хотя это странно… разве я не рассказывал вам о дочери графа Куфштайна? Вы так горячо расспрашивали меня о прошлом — а это лестно любому мужчине, — что я думал, вы знаете все подробности моей биографии.
— Нет, вы ничего не говорили о тех трех годах, когда вы были в плену в Австрии, — сказала девушка и наклонилась к принцу: — Я это понимаю. Сходство ситуаций… — Голос ее чуть дрогнул. — Так что не нужно мне рассказывать об этом, принц Руперт.
— Думаю, я бы с удовольствием рассказал, если вы не возражаете, — медленно произнес он.
— Тогда говорите.
Их глаза встретились. Но тут же Руперт перевел взгляд на огонь в очаге.
— Такое сердечное
— Ледяной король?..
— Вы не знали о его прозвище? — Руперт с легким удивлением посмотрел на Дженифер. — Да, моего отца звали именно так в то время, когда он правил в Богемии. Уверен, вы знаете, как Англию раздражала политика пфальцграфства.
— Я не слишком образованна, ваше высочество, — смущенно откликнулась Дженифер. — Вы же знаете, я выросла на диком и пустынном побережье в Корнуэлле. До четырнадцати лет я не училась в школе, а после того жила в монастыре, а в этой тюрьме немногому меня научили. — Она весело глянула на принца и хихикнула. — Только, пожалуйста, не повторите это при моем дядюшке Мэлэчи.
Руперт тоже рассмеялся и глянул в сторону стражников. Они находились достаточно далеко, чтобы можно было говорить без опаски, хотя и не слишком громко.
— Вы почти ничего не рассказывали о себе, — заметил Руперт.
Девушка глубоко вздохнула:
— Да ведь и рассказывать-то нечего, ваше высочество.
Принц очень серьезно посмотрел на нее.
— Дженифер, — сказал он, — вы так веселы и очаровательны, и… так заботливы, вы словно звезда, путеводная звезда. Сегодня я понял, что до сих пор принимал все это как нечто само собой разумеющееся. Я не думал, что задержусь здесь… — Заметив, как она поражена его словами, он кивнул: — Да. Из донесений ясно, что Рыцари повсюду проигрывают Круглоголовым. Вскоре дороги на Лондон будут свободны, и меня увезут… Ну, моя леди, если я для вас и вправду рыцарь, хотя и нахожусь на стороне ваших врагов — дайте мне что-нибудь на память, как это делалось в старые добрые времена… что-нибудь, маленький сувенир. И расскажите о себе, обо всей вашей жизни, с самого раннего детства. Неважно, если что-нибудь я уже знаю. — Он чуть скривил губы. — И напомните, в каком родстве вы состоите с Шелгрейвом?
То ли она покраснела, то ли это был отсвет огня из очага… Довольно долго Дженифер смотрела на пылающие поленья, потом вдруг резко повернулась к Руперту и сказала:
— Только если в ответ вы расскажете все о себе, принц.
— Справедливое условие, — ответил он, заставив себя улыбнуться; потом наклонился к девушке и положил руку на ее пальцы. Дженифер судорожно вздохнула и вцепилась в руку принца; слезы выступили у нее на глазах. Пуританин, стоявший у входа и не сводивший с нее глаз, обернулся назад и что-то негромко сказал своим товарищам.
Руперт отпустил руку Дженифер и откинулся на спинку кресла.
— Впрочем, вы проиграете, — сказал он. — Ведь я услышу нечто совершенно новое для меня, а вы… вам придется выслушать старую избитую историю.
— Но разве может состариться история подвигов?
Руперт поморщился.
— Начинайте! Леди — первая.
Дженифер неуверенно заговорила:
— Вы уже знаете — моя мать и тетушка были дочерьми Горацио Бинстока, йоркширского купца; он был конгрегационистом, но веселым и добрым человеком, а не упрямым реформатором. Моя тетушка вышла замуж за сэра Мэлэчи, но у них не было детей. Моя мать была моложе, не отличалась послушанием, и сбежала с Фрэнком Элайном, наполовину французом, наполовину корнуэлльцем, капитаном корабля… и католиком. Ее отец умер, и сэр Мэлэчи отомстил ей за ее неблагоразумный поступок, устроив так, что капитан лишился работы. После этого мои родители вернулись на родину отца, в маленькую деревушку на скалистом, поросшем диким лесом берегу, где он
— И как вам с ними жилось?
— О, они были вполне добры — по крайней мере, с нами; но их слуги пребывали в вечном страхе. А мы… до того мы и не слыхали о такой пище, такой одежде, таких, домах. И мы учились писать, читать, и… нас учили истинной вере. Да, в Лондоне просто сказочная жизнь… ну, насколько я могла видеть…
— А где сейчас остальные дети?
— Остались в Лондоне, с миссис Шелгрейв, а сэр Мэлэчи в прошлом году отправился на север, у него там дела. Он, как и многие, боялся, что ужасный принц Руперт… вскоре доберется до Лондона… начнутся грабежи… Ну, он ошибался, теперь я вижу. Моя сестра еще совсем маленькая, братья — тоже; но мне, решил дядя, лучше перебраться сюда… из осторожности.
— Но, похоже, безопасность жены его не слишком беспокоит, — сухо заметил Руперт.
Круглоголовые у двери собрались в кружок, о чем-то посовещались, а потом один из них отправился вниз. Но принц и Дженифер не заметили этого.
— Вот и вся моя короткая жизнь, ваше высочество, — сказала девушка.
— Нет, это лишь голый скелет.
Она подняла голову. Огонь бросил алые блики на ее золотые волосы.
— Ваша очередь, мой лорд, — с вызовом сказала она. — Пока хватит и голого скелета, о плоти — позже… — Она умолкла, покраснела и закрыла лицо руками.
Руперт поспешил заговорить, чтобы помочь ей справиться со смущением:
— Ну, тогда я брошу свои кости, и посмотрим, что нам выпадет. Вы наверняка часто слыхали их стук и гадали на судьбу… Итак, моя матушка была дочерью короля Якоба и Анны Денмаркской. Она вышла замуж за Фредерика, курфюрста Рейнского пфальцграфства. Они были любящей парой… и родили тринадцать детей, несмотря на все невзгоды. Я — четвертый. Ну, когда протестанты в Праге выбросили императорского посланника из дворцового окна и предложили моему отцу занять трон Богемии, он согласился. Там я и родился. Потом имперская армия лишила его короны, и мои родители стали беглецами, пока не нашли приюта в Нидерландах, благодаря тому, что в венах моего отца текла кровь Вильяма Тихого. Его вдова и отпрыски тоже знавали невеселые времена. Я, вместе с моим братом Маврикием, довольно рано начал воевать, сначала за Фредерика-Генри, принца Оранского, потом, с помощью шведов, мы пытались восстановить курфюршество нашего старшего брата. Но там мне не повезло, и я провел три года в плену в Линце, у фон Куфштайна, пока мои друзья прилагали все усилия, чтобы освободить меня. — И, увидя, что девушка уже успокоилась, он добавил: — Но вам все это хорошо известно.
Собравшись с духом, Дженифер сказала:
— Нет, я ничего не знаю о той девушке.
— О, это была дочь Куфштайна, высокородная Сюзанна. Граф был добрым стариком, он любил меня и надеялся, что я присоединюсь к Римской церкви. В общем, пока он властвовал, мои цепи были не слишком тяжкими… если не считать того, что это были все-таки цепи — почти такими же, как здесь, и там тоже я встречался с прелестной девицей, о которой всегда буду вспоминать с любовью и уважением.
— Я не осмелюсь надеяться стать… новой Сюзанной.