Миры Рэя Брэдбери. Том 1
Шрифт:
— Неважно, кто я такой, — произнес он. — Мое имя ничего не скажет вам. Не знаю и я ваших имен. Все это придет позже. — Он остановился, прикрыл на минуту глаза и затем продолжал: — Двадцать лет назад вы оставили Землю. Как же много воды утекло с тех пор! Это больше чем двадцать веков, так много всякого произошло за это время. После вашего исхода началась Война. — Он медленно опустил голову. — Да-а, это была большая война. Третья. Она продолжалась долго. До прошлого года. Мы разбомбили все города на Земле. Мы полностью разрушили и Нью-Йорк, и Лондон, и Москву, и Париж, и Шанхай, и Бомбей, и Александрию. Мы превратили их в руины. И когда мы покончили с большими городами, мы принялись за маленькие, и забросали их атомными бомбами, и сожгли их дотла.
И он начал перечислять эти города, и местечки, и улицы. И когда он называл их, среди слушавших его поднимался ропот.
— Мы разрушили Нэчец… Ропот.
— Колумбию, Джорджию… Снова ропот.
— Мы спалили Нью-Орлеан… Тяжелый вздох.
— И Атланту…
Опять вздох.
— И ничего не осталось от Гринуотера, штат Алабама. Уилли Джонсон резко вскинул голову и стоял с открытым ртом.
Хэтти заметила это его движение и одобрение в его темно-карих глазах.
— Не осталось ничего, — медленно произнес старик, стоя в проеме двери. — Сгорели хлопковые поля.
О-о-о! — простонали все сразу.
— Мы разбомбили ткацкие фабрики…
О-о-о!
— Все заводы стали радиоактивными, все пронизано радиоактивностью. Все дороги, и фермы, и продовольствие — все радиоактивно. Буквально все.
И он продолжал называть все новые и новые города.
— Тампа.
Мой город, прошептал кто-то.
— Фултон.
Это мой, сказал кто-то еще.
— Мэмфис.
Мэмфис… Неужели и Мэмфис сожгли? — раздался испуганный вопрос.
— Мэмфис взорвали.
И четвертую улицу в Мэмфисе?
— Весь город, до основания, — отвечал старик.
Это проняло их всех. Через двадцать лет прошлое нахлынуло на них. В памяти собравшихся людей всплыло на поверхность все: города и местечки, деревья и кирпичные дома, вывески и церкви, и знакомые магазинчики. Название каждого города, места пробуждало память, и среди них не осталось никого, кто не подумал бы о прошедших днях. Все они были достаточно взрослыми для этого, если не считать детей.
— Ларедо.
Я помню Ларедо.
— Нью-Йорк-Сити.
У меня был магазин в Гарлеме.
— Гарлем разбомбили.
Зловещие слова. Знакомые, запомнившиеся места. Трудно представить себе эти места в руинах. Уилли Джонсон прошептал:
— Гринуотер, Алабама. Там я родился. Я помню. Разорено. Все разорено. Так сказал этот человек. Тем временем старик продолжал:
— Мы разрушили, уничтожили все — такими мы были идиотами, идиотами и остались. Мы убили миллионы людей. Не думаю, что на Земле осталось в живых больше пятисот тысяч человек, всех родов и видов. И из всех обломков цивилизации мы сумели собрать достаточно металла, чтобы построить эту ракету, и мы прибыли на ней в этот час, дабы просить вашей помощи.
Он в сомнении сделал паузу и смотрел вниз, на лица людей в расчете увидеть, что они думают, но ему не удалось развеять свои сомнения.
Хэтти Джонсон почувствовала, как напряглись мускулы руки ее мужа, увидела, как крепко сжал он конец веревки.
— Мы были круглыми идиотами, — тихо продолжал старик. — Мы своими руками свели на нет нашу Землю и цивилизацию. Ни один из городов не стоит спасения: все они будут радиоактивными на протяжении века. С Землей покончено. Ее время ушло. У вас здесь есть ракеты, которыми за все эти двадцать лет вы ни разу не воспользовались, чтобы вернуться на Землю. А я собираюсь попросить вас воспользоваться ими. Отправиться на них на Землю, забрать оставшихся в живых и привезти их на Марс. Помочь нам на сей раз выжить. Мы были глупы. Мы перед Богом признаем нашу глупость и всю нашу греховность. Все мы — и китайцы, и индийцы, и русские, и англичане, и американцы. Мы просим принять нас. Ваши марсианские земли оставались невспаханными многие века; тут найдется место для всех; здесь добрые почвы — я видел ваши поля сверху. Мы придем и будем работать на вас. Да, мы готовы даже на это. Мы заслужили все, что вам угодно будет сделать с нами, но не отвергайте нас. Мы не можем заставить вас действовать. Если вы так захотите, я сяду в корабль и отправлюсь назад — и на этом все кончится. Мы больше никогда не побеспокоим вас. Но нам хотелось бы прилететь сюда, чтобы работать на васи делать все то, что раньше вы делали для нас: убирать ваши дома, готовить пищу, чистить ваши ботинки и во имя Бога подвергнуть себя унижению за все то, что в течение многих веков мы творили с собой, с другими, с вами.
Он окончательно обессилел.
Наступила гробовая тишина. Такая тишина, что ее можно было пощупать рукой, тишина, подобная давлению приближающейся грозы. В сиянии солнца они стояли, опустив, словно плети, свои длинные руки, и глаза всех них были обращены на старика, а тот стоял, не двигаясь, и ждал.
Уилли Джонсон сжимал петлю в руке. Окружавшие его ожидали его действий. Его жена крепко сжимала его руку.
Она жаждала постичь всю их ненависть, докопаться до нее и сделать с нею что-то, пока не набредет на маленькую щелочку, трещинку в ней, и тогда по кирпичику, по камешку будет разрушать ее, пока не падет часть стены, а затем рухнет и все сооружение, и тогда с ней будет покончено. Оно уже шатается. Но где камень преткновения, и как до него добраться? Чем можно тронуть их, и где найти то, что пробудит в них всех желание разделаться со своей ненавистью?
Она смотрела на Билла во время этой неотступной тишины, и все, что она видела в этой ситуации, был он, его жизнь и все, что с ним было, и она вдруг поняла, что он — камень преткновения, что стоит ему расслабиться — и все остальные вздохнут свободно.
— Мистер… — она сделала шаг вперед. Она еще не знала, с чего начнет. Толпа смотрела ей в спину — она ощущала на себе их взгляды. — Мистер…
Человек повернулся к ней с усталой улыбкой на лице.
— Мистер, вы знаете Ноквуд Хилл в Гринуотере, штат Алабама?
Старик через плечо поговорил с кем-то, находившимся внутри корабля. Через мгновение ему выдали фотографическую карту, он взял ее и ждал.
— Вы знаете большой дуб на его вершине, мистер? Большой дуб. Место, где застрелили и повесили отца Билла и где его нашли наутро следующего дня качающимся на ветру.
— Да.
— Он еще там? — спросила Хэтти.
— Там его нет, — ответил старик. — Его взорвали. И холм, и дуб — все вместе. Видите? — Он показал фотографию.
— Дайте мне посмотреть на нее, — сказал, протискиваясь вперед и глядя на карту, Уилли.
Хэтти с сильно бьющимся сердцем бросила взгляд на белого человека.
— Расскажите мне о Гринуотере, — поспешила она попросить его.
— Что именно вы хотели бы узнать?
— О докторе Филипсе. Он жив еще?
Прошла минута, пока получили нужную информацию с помощью пощелкивающей внутри ракеты машины.
— Убит на войне.
— А его сын?