Миры Роберта Хайнлайна. Книга 1

Хайнлайн Роберт Энсон

Сингапур — местечко, где можно было найти девицу и достаточно крупных размеров. Но когда я удирал с Чанг-Эли, то внезапно ощутил какое-то разочарование в людях — больших и маленьких, мужчинах и женщинах — и решил прямиком отправиться на судно, что, возможно, спасло меня от оспы, гонореи, мягкого шанкра, проказы, чесотки и дерматофитозиса. Вероятно, это было самое мудрое решение, принятое мной с того времени, когда четырнадцатилетним мальчишкой я отказался от схватки с аллигатором средних размеров.

Таксисту я сказал по-английски, к какому причалу ехать, потом повторил это же специально заученным предложением на кантонском диалекте (с плохим произношением, но китайский

язык очень сложен, а в школе у нас кроме немецкого и французского других языков не было) и показал ему план, на котором нужный причал был отмечен и даже назван на английском и китайском языках.

Такой план давали каждому, кто сходил с парохода на берег. В Азии любой таксист достаточно владеет английским, чтобы отвезти тебя в квартал красных фонарей или в лавку, где продаются «редкости», но к нужному причалу они почему-то никогда не находят дороги.

Мой таксист выслушал, глянул на план и сказал: «О'кей. Мак. Я понимаю», после чего рванул с места, резко срезал угол и помчался, кроя последними словами рикш, кули, собак и детей. Я расслабился, радуясь, что мне достался такой таксист — один из тысяч.

Внезапно я подскочил и крикнул, чтобы он остановился.

Надо вам сказать, что я физически не могу заблудиться. Если угодно, можно назвать это экстрасенсорным свойством. Мама же говорила, что у ее сынишки есть «шишка направления». Как ни называйте, а я только в шесть или семь лет узнал, что есть люди, которые могут заблудиться. Я же всегда знаю, где север, в каком направлении лежит место, с которого я отправился в путь и как далеко я от него нахожусь. Я могу вернуться туда точно по прямой, а могу и по собственным следам, даже в темноте или в джунглях. Именно по этой причине меня столько раз производили в капралы и даже поручали обязанности сержанта. Патрули, которыми я командовал, всегда возвращались обратно, кроме убитых, конечно. Городским ребятам, которым джунгли не пришлись по душе, это весьма импонировало.

А закричал я потому, что таксист повернул направо вместо того, чтобы свернуть налево и уже готовился к новому повороту, дабы вернуться на круги своя.

Такси продолжало набирать скорость.

Я снова заорал. Таксист же, казалось, напрочь забыл английский.

Однако несколько позже ему все же пришлось остановиться из-за дорожной пробки. Я вышел из машины, таксист также выскочил из нее и стал что-то визгливо кричать на кантонском диалекте, указывая при этом на счетчик. Вокруг нас собралась толпа китайцев, которая все время росла, причем китайчата уже начали хватать меня за одежду. Я крепко придерживал деньги рукой, но очень обрадовался, увидев полицейского. Я позвал его, и мне удалось привлечь его внимание.

Полицейский протолкался через толпу, помахивая внушительной дубинкой. Это был индус. Я спросил его: «Говоришь по-английски?»

— Еще бы. И даже понимаю по-американски.

Я изложил ему обстоятельства дела и пояснил, что таксист посадил меня у Чанг-Эли, а потом гонял машину по кругу.

Коп [17] кивнул и заговорил с таксистом на каком-то третьем языке, похоже, на малайском. Потом коп сказал:

— Он не знает английского. Думал, вы велели ехать в Джохор.

17

Коп — жаргонная кличка полицейских в США.

Мост, ведущий в Джохор, лежит совсем в другом направлении, чем причал, но тоже еще на территории Сингапура. Я с раздражением буркнул:

— Черта с два он не понимает по-английски! Коп пожал плечами.

— Вы его наняли и, значит, должны оплатить по счетчику. Потом я объясню ему, куда надо ехать, и мы договоримся о цене.

— Да я скорее отправлюсь в ад!

— Вполне возможно. Расстояние до него очень небольшое, особенно в этих кварталах. Думаю, вам все же лучше заплатить. Время простоя бежит быстро.

Иногда приходит час, когда человек должен встать на защиту своих принципов, чтобы потом, бреясь, он мог не стыдиться собственного взгляда. Я побрился еще утром, а потому уплатил восемнадцать с половиной сингапурских долларов за то, что потерял час времени и оказался дальше от места назначения, чем был, когда садился в машину. Таксист требовал еще чаевых, но коп приказал ему заткнуться и ушел вместе со мной.

Обеими руками я держался за карманы с деньгами, документами и с тотализаторным билетом, который я положил к документам. Но моя авторучка исчезла, равно как и носовой платок и ронсоновская зажигалка. Когда же я почувствовал, что чьи-то невидимые пальцы ощупывают браслетку часов, я поспешил согласиться на предложение полицейского, рекомендовавшего мне услуги своего двоюродного брата — человека честного, который отвезет меня к причалу за условленную и умеренную плату. «Брат» оказался под рукой, и через полчаса я уже был на борту своего судна. Нет, никогда не забуду Сингапур — уж больно тут набираешься опыта.

2

Двумя месяцами позже я оказался на Французской Ривьере. Департамент Доброй Волшебницы присматривал за мной на всем пути через Индийский океан, Красное море и далее вплоть до Неаполя. Все это время я вел здоровый образ жизни, каждое утро делал зарядку и загорал, после обеда спал, а вечерами играл в покер. К тому времени, когда мы добрались до Италии, я уже был обладателем великолепного загара и кругленькой суммы.

В самом начале плавания один из игроков спустил все наличные и решил поставить на кон свои билеты Ирландского тотализатора. После непродолжительного спора, билеты превратились в валюту, где каждый билет соответствовал двум американским долларам. К концу путешествия у меня оказались 53 билета.

Перелет из Неаполя во Франкфурт занял всего несколько часов, но за это время департамент Доброй Волшебницы успел передать меня в ведение департаментов Путаницы и Издевательства.

Прежде чем отправиться в Гейдельберг, я завернул в Висбаден, чтобы повидать матушку, отчима и ребятишек, и тут узнал, что они только накануне выехали в Штаты, направляясь на базу ВВС Элмендорф на Аляске.

Тогда я поехал в Гейдельберг и с ходу стал знакомиться с городом, не подозревая, что шлейф невезения уже тянется за мной. Чудесный городок — прекраснейший замок, отличное пиво и крупнотелые девы с румяными щеками и с фигурами, похожими на бутылку кока-колы, в общем, все говорило, что это местечко как никакое другое подходит для получения ученой степени. Я даже начал прицениваться к жилью и познакомился с молодым фрицем в студенческой шапочке и с дуэльными шрамами на лице, не менее страшными, чем мой. Казалось, все шло путем.

Свои планы я обсудил с первым сержантом, который отвечал за дембель. Он покачал головой:

— Эх ты бедолага!

Почему? Да потому что Гордону не полагалось никаких ветеранских привилегий. Оказалось — я вовсе и не ветеран. И шрам мой ничего не стоил, и то, что я укокошил людей в стычках больше, чем их можно загнать в… а, неважно куда! Оказывается, эта война вовсе не является войной, и конгресс до сих пор не принял закона, предоставляющего «военным советникам» льготы для получения образования.