Миры Роджера Желязны. Том 12
Шрифт:
Когда через часок Джина выведет своих подопечных на прогулку по Луне, они походят неподалеку, сделают несколько прыжков, поваляются в песке и будут считать, что уголок, где расположен курорт, с песком, который регулярно очищался, и есть частица девственного лунного пейзажа. Затем кому-нибудь придет в голову, что сейчас самое время для коктейля, да и костюмы начнут натирать в самых неподходящих местах, и через некоторое время насладившимся унылым пейзажем курортникам захочется обратно. Они останутся слегка разочарованными, но эта разочарованность не будет иметь ничего общего со следами гусениц или целлофановыми обертками на песке. Скорее наоборот, посетители почувствуют, что их чаяния сбылись.
Джина сделала последний круг по лунной пыли и въехала на бетонный пол гаража.
16:04:22
16:04:22
16:04:22
16:04:22
Перевалочная станция «Коннор», 10 марта 2081 г.
Питер Спивак неотрывно следил за секундной стрелкой часов, кивая головой в такт отсчитываемым мгновениям. Осталось тридцать пять секунд до той минуты, когда экипаж наглухо закроет шлюз, и в этом случае только начальник дока вправе отложить старт. Лучевой факс от мисс Шерил Хастингс уже не сможет долететь до него.
Четыре дня назад они с Шерил очень крупно поссорились. Питеру предстояло проработать полтора года наблюдателем на Марсе, а Шерил оставалась на Земле, рисуя свои фантастические образы средневековья: лесных эльфов и покрытых броней драконов. И вся проблема отчасти — нет, если быть честным, то полностью — заключалась в этой злополучной поездке.
Восемнадцать месяцев вне Земли да плюс еще больше девяти месяцев туда и почти столько же обратно… Выходит, все тридцать шесть. Три года разлуки, восполняемые лишь видеопередачами и приносящими боль короткими сеансами связи с Марсом, от четырех до шестнадцати минут. Они были бы ближе друг к другу, сидя в одиночных камерах и перестукиваясь. Не говоря уж о том, что поездка была опасной… Питер мог замерзнуть на Марсе, но немногим менее вероятно было то, что Шерил погибнет на Земле.
Сперва Питер посчитал, что их отношения достаточно тесны, чтобы выдержать разлуку, да и поездка представлялась заманчивой. Учитывая тот факт, что его знания геотехники высоко ценились, и прибавляя к ним бонусы за работу вне Земли, плату за межорбитальные полеты, специальные медицинские пособия плюс отпускные на отдых и восстановление сил, банковский счет Питера Спивака по возвращении на Землю составлял бы чуть не пенсионный минимум. Они с Шерил могли бы жить где угодно, и Шерил рисовала свои фантазии до конца дней. Питер посчитал, что эта возможность слишком хороша, чтобы проходить мимо.
— Carpe diem! — весело провозгласил Питер, когда узнал, что Фонд межзвездных полетов принял его обращение. — Воспользуйся случаем!
— На самом деле твоя пословица гласит: «Схвати день», — сухо заметила Шерил, когда до нее дошел смысл принесенной Питером новости. — Она гласит, что человеку положено жить каждую минуту дня, а это совсем не то, что ты собираешься предпринять. Наоборот, ты собираешься поместить себя в гигантский холодильник, чтобы когда-нибудь в далеком будущем ты смог зажить привольно, если ты вообще вернешься и если не привезешь с собой какую-нибудь вирусную инфекцию. Я уж не говорю, что тебя может покалечить микрогравитация и ты проведешь всю оставшуюся жизнь в инвалидном кресле, мучаясь от боли в ногах. Так что «хватай день», мой дорогой.
Когда Питер робко принялся объяснять, что Фонд предлагает также оплатить Шерил дорогу и предоставит практически те же льготы, если она согласится работать техническим иллюстратором, то она громко рассмеялась прямо ему в лицо.
Другого разговора на эту тему так и не состоялось. Питер продолжал действовать по намеченной программе, проходил необходимые тесты, проверки способностей, медицинское обследование, личную совместимость и сражался с ворохом бумаг. Шерил продолжала рисовать каждый день, безучастно занимаясь по вечерам любовью с ним и держа эмоции при себе. Она ни разу не сказала ему: «не уезжай» или «я буду ждать тебя».
Когда Питер отбыл в аэропорт, чтобы сесть на стратоплан и начать путешествие длиной в четыреста тридцать миллионов миль, Шерил холодно простилась с ним, немедленно поменяла замки и переписала счета на оплату квартиры.
На каждой из остановок: в Ванденберге, здесь, на «Конноре», на Лунном перекрестке и в точке Л2, где он собирался сесть в звездолет до Марса, Питер посылал или собирался послать электронные карточки. Это были красивые, дорогие репродукции видов межпланетных пейзажей. Каждая карточка составляла всего 128 байт, в которые он буквально вкладывал душу, надеясь услышать в ответ добрые слова, все, что угодно: «люблю тебя», «пожалуйста, возвращайся», «лечу следующим рейсом».
Пока она так и не ответила, хотя, возможно, весточка от Шерил придет позднее, на заключительном отрезке пути. Пока ничего.
Сейчас его часы отсчитывали последние секунды до закрытия люков, в 16:05:00. Переходный шлюз на парковочной стоянке станции «Коннор» закрылся. Со своего места Питер видел верхушку станции. И вдруг воздушное давление в корабле начало меняться, касаясь невидимыми пальцами кожи и закладывая уши.
Йены
Риалы
Марки
Доллары
Гонконг-Два, Британская Колумбия, 11 марта.
Уинстон Цян-Филипс наблюдал за приливом. Еще солнце не успело взойти над прибрежными горами, как первые струйки денег потекли на гонконгскую биржу, предвещая новые возможности и поднимая даже грошовые акции в цене.
Для Уинстона наблюдение за приливом не было просто поэтическим образом. Доверяя больше внутреннему чутью, нежели глазам, Цян-Филипс наблюдал, как ставки зеленой рекой перетекали между брокерскими местами, заставляя двигаться огоньки на мониторах. Уинстон остановился на мгновение, наслаждаясь зрелищем, и неспешно уселся перед монитором.
Общий объем денег, находящийся на открытых и активных рынках Западного полушария, оценивался в пятьдесят триллионов долларового эквивалента, хотя точную сумму назвать не мог никто. Связанные в единую сеть рынки, вовлеченные в торговлю, упорно отказывались привести точную цифру, считая это плохим предзнаменованием. Однако Уинстон считал, что сумма в пятьдесят триллионов отражает состояние дел.
Безусловно, нужно было принимать во внимание скорость. Доллар в покое обладает значительно меньшими возможностями, чем доллар в движении. И, будучи прокрученной раз в год или даже в день, такая сумма не могла бы оказать серьезного влияния на биржевое положение дел. Подобный эффект можно сравнить с ударом слабого, больного человека. Но если ту же сумму запустить в оборот четыре, пять раз в сутки, она приобретала скорость. Такой темп нес с собой огромную силу, подобно здоровяку, решившему вмешаться в стычку у стойки бара.