Миры Роджера Желязны. Том 14. Рассказы
Шрифт:
Неважно, надо попытаться. Мэрдок в очередной раз передохнул; тяжелее всего была именно эта пауза.
Он притворился, будто упирается руками в борт машины, а затем одним прыжком спрятался за Ангела, рванулся к открытой дверце и вскарабкался в кабину. Пока он перемещался, Дженни словно спала, но едва Мэрдок захлопнул дверцу, пулеметы красного «Свингера» изрыгнули пламя. Ангел Смерти вздрогнул и закачался.
— Держи! — воскликнул Ангел. Лазерная пушка развернулась вправо, из нее вырвался луч. Тонкий и острый, он как нож рассек скалистый склон.
На глазах Мэрдока, который повернулся как раз вовремя, вниз рухнула огромная глыба. Сперва послышался шелест, потом раздался грохот. Дженни прекратила стрелять еще до того, как на нее обрушился камень.
— Будь ты проклят, Сэм! — прозвучал из динамика, перекрывая грохот, знакомый голос. — И зачем ты только вылез из машины?!
Голос смолк. Красный «Свингер» полностью исчез под грудой камней.
— Должно быть, она снова заблокировала мои датчики, — проговорил Ангел, потому и смогла подкрасться незаметно. Тебе повезло, что ты увидел ее.
— Да, — отозвался Мэрдок.
— Пожалуй, попробую выбраться, — сказал Ангел чуть погодя. — С твоей помощью мы немного продвинулись вперед.
Автомобиль начал раскачиваться. Мэрдок впервые за весь вечер увидел звезды — яркие, холодные и бесконечно далекие. Ангел выкатился на твердую почву, развернулся и проехал мимо гробницы Дженни, Мэрдок искоса поглядел на нее и отвернулся.
Когда они миновали лабиринт проходов и оказались в каньоне, ожило радио.
— Мэрдок! Мэрдок! С тобой все в порядке? Мы пытались отыскать тебя.
— Я в порядке, — ответил он тихо.
— Мы слышали выстрелы Кто стрелял, ты?
— Да Прикончил призрака и возвращаюсь.
— Мы уничтожили всех до единого.
— Хорошо — Мэрдок отключился.
— Почему ты не рассказал им про красную машину? — спросил Ангел.
— Заткнись и следи за дорогой.
За окнами тянулись стены каньона, в которых пласты ярких расцветок перемежались более тусклыми. Стояла ночь, холодная, широкая и глубокая, как небо, с севера задувал черный, пахнувший смертью ветер, навстречу которому и двигался Ангел. Промчавшись сквозь пелену времени и пыли, мимо многочисленных обломков, Ангел и Мэрдок добрались до того места, где их поджидали остальные охотники. Стояла ночь, с севера задувал черный ветер.
Сольный концерт
повесть/рассказ, перевод В. Гольдича, И. Оганесовой
Женщина поет. С микрофоном — в молодости ей никогда не приходилось этого делать. Ее голос все ещё хорош, но он имеет мало общего с тем, прежним голосом, который заставлял зал стоя приветствовать певицу долгими, несмолкающими овациями. На ней синее платье с длинными рукавами, чтобы скрыть дряблость рук. Рядом с ней маленький столик с графином воды и стаканом. Когда она заканчивает свой номер, поднимается волна аплодисментов. Она улыбается, дважды говорит: "Благодарю вас", немного кашляет, шарит (незаметно) по столику, находит графин и стакан, наливает себе воды.
Женщину зовут Мэри. Я и сам секунду назад не знал её имени — оно только сейчас пришло мне в голову. А меня зовут Роджер Ж., и я пишу это все экспромтом, а не так, как положено писать по всем правилам. И все из-за того, что хочу посмотреть, как будут развиваться события.
Поэтому наша героиня будет носить имя Мэри. Она уже пережила свои лучшие годы и сейчас серьезно больна. Я пытаюсь посмотреть на мир её глазами — и не могу. Тогда до меня доходит, что она, скорее всего, недавно ослепла и поет в пустом зале.
Почему? И что случилось с её глазами?
Я думаю, дело в том, что у неё неврит продолговатого мозга, от которого она вполне могла бы излечиться за пару недель или даже дней. Только к этому моменту она почти наверняка умрет. В этом я практически убежден. Мне ясно, что это лишь одно из проявлений множественного склероза, который крепко за неё взялся в последние годы, Знаете, ей ещё повезло, что она по-прежнему может петь. Вижу, как она — стараясь делать это незаметно опирается рукой о столик, когда пьет.
Эта идея пришла мне в голову в тот самый момент, как я подумал о зале. Понимает ли она, что поет в пустом помещении, а все шумы записаны на магнитофон? И что это обман: тот, кто любил певицу когда-то, устроил для неё этот необычный вечер, чтобы дать ей немного счастья, прежде чем она упадет в темный колодец, на дне которого нет ни капли воды.
"Кто?" — спрашиваю я.
Мужчина, вероятно. Я ещё не могу как следует разглядеть его в темной кабинке… Вот он немного увеличивает громкость звука, а через несколько мгновений выключает совсем. Он записывает всю программу на магнитофон. Может быть он улыбается? Пока я ещё не знаю. Вполне возможно.
Он любил её много лет назад, когда она была юной и прелестной и слава только пришла к ней. На всякий случай я использую прошедшее время глагола, описывая отношение мужчины к ней.
Любила ли она его? Не думаю. Была ли жестокой? Возможно, немного. С его точки зрения — да; с её — пожалуй, нет. Я не могу отчетливо представить себе все оттенки их отношений, чтобы составить о них определенное мнение. Впрочем, это не имеет значения. Тех фактов, что нам известны, вполне достаточно.
В зале снова стало тихо. Мэри, улыбаясь, кланяется и объявляет следующий номер. Она снова начинает петь, и мужчина — давайте назовем его Джоном — откидывается на спинку кресла, чуть прикрывает глаза и слушает. Он, конечно же, вспоминает.
Естественно, он следил за карьерой Мэри, Было время, когда Джон ненавидел певицу и всех её бесконечных любовников. Ему самому подобное поведение никогда не было свойственно. Теперь они бросили её — все. Она осталась совсем одна в этом мире, и уже довольно давно её никто не видел. Кроме того, она была практически разорена, когда получила приглашение выступить. Ее это удивило и порадовало. Однако не деньги, а ещё одна несомненно, последняя — возможность услышать аплодисменты в свою честь заставила певицу принять предложение.