Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар

Скажу прямо: я совсем не понимаю, зачем в книгах нужны предисловия. Зачем их пишут авторы (критики, литературоведы, составители) — это ясно даже и ежу: для гонорара. Сто старушек — уже рубль. Сто предисловий — уже почти повесть или даже маленький роман (в денежном эквиваленте). Но вот зачем их заказывают издательства — ума не приложу. Предполагаю, что они так делают просто по инерции: в стародавние времена считалось, что предисловие существенно повышает ценность книги. Вот только те культурные времена давно и безвозвратно минули, и сейчас ценность книги от наличия или отсутствия предисловия уже никак не зависит — все равно эти предисловия никто не читает.

Вы не согласны? Вам нужен конкретный пример? Извольте.

Когда в начале 90-х годов, то есть почти полжизни назад, я рискнул заняться проектом «Миры братьев Стругацких: Время учеников», я и понятия не имел, как зовут того джинна, которого я намеревался выпустить из шкатулки Пандоры. Напомню, что в те далекие годы наша вчера еще советская литература была коммерчески невинна и подобные нестандартные проекты были ей неведомы. Ведь даже слов таких, как «сиквел» или «новеллизация», тогда почти никто не знал. Равно как и то, как же по-научному нужно называть этот новый, еще не изведанный отечественными писателями и читателями жанр так называемой «зависимой литературы». И только много позже, в начале 2000-х, блуждая по Интернету и листая чужие блоги, я вдруг узнал, каково истинное имя джинна. Оказалось, что зовут его «фанфик» — именно так окрестили этот жанр любители точных формулировок и страстные наклеиватели ярлыков. Услужливый Яндекс тут же отослал меня в Википедию, откуда я и узнал, что данное слово означает. А именно:

«Фанфик (также фэнфик; от англ. fan — поклонник и fiction — художественная литература) — разновидность творчества поклонников популярных произведений искусства (так называемого фан-арта в широком смысле этого слова), производное литературное произведение, основанное на каком-либо оригинальном произведении (как правило, литературном или кинематографическом), использующее его идеи, сюжет и (или) персонажей».

Ну что ж, термин как термин. Немного неуклюжий, правда, но это обычная беда всех терминов, некритически позаимствованных из чужого языка. Вскоре, однако, обозначилась и еще одна серьезная проблема. «Понять — значит упростить», — писал великий русский писатель Д. Строгов,

придуманный братьями Стругацкими. Так вот, как и любой другой терминологический уродец, слово «фанфик» автоматически упрощает достаточно сложное литературное явление, сводя его к однозначному толкованию. То есть если произведение «производное», «заимствованное», то и думать тут нечего — фанфик он фанфик и есть. Ну а то, что таким образом восторженный, но неумелый любительский перепев «Гарри Поттера» или «Звездных войн» автоматически ставится на одну полку с «Ледяным сфинксом» Жюля Верна, где один классик «переписал» другого — Эдгара Аллана По, или с «Машиной пространства» Кристофера Приста, где современный писатель «продолжил» Герберта Уэллса, то кого эти тонкости, собственно, волнуют? Я уж не говорю об огромном пласте литературы, основанной на древнегреческих мифах, на легендах о короле Артуре, на сюжетах из «Вильяма нашего Шекспира» (который, к слову сказать, тоже был большой любитель коммуниздить сюжеты и героев из предшествовавшей ему литературы) — ведь если следовать железной терминологической логике, то все эти произведения — тоже не что иное, как фанфики.

Со сборниками «Время учеников» произошла та же самая история с подменой смыслов и упрощением толкований. И вот здесь я возвращаюсь к сформулированной в начале аксиоме, что предисловия никому не нужны и никто их не читает. Ведь если верить отзывам на специализированных сайтах типа «Лаборатории фантастики», да и просто читательским блогам, то произведения, включенные в этот трехтомник, читают и обсуждают до сих пор, спустя много-много лет после того, как они были написаны и изданы. Но при этом никто — ну или практически никто — из «критиков» даже и не пытается задаться вопросом: а почему, собственно, эти произведения были написаны, какие задачи ставили перед собой их авторы, каким установкам они пытались следовать? И это при том, что в каждом из томов присутствовало предисловие или послесловие, где обо всех этих установках рассказывалось более чем подробно. Ну и что? Мы ведь не привыкли читать предисловия. А любое «зависимое произведение», кто бы и зачем его ни написал, — это завсегда фанфик, и только фанфик. Понять — значит упростить.

Ну а раз так, то и непонятно: зачем писать еще одно предисловие к еще одному сборнику из проекта «Время учеников», если предисловие это все равно никто и никогда не прочтет?

Не лучше ли сэкономить силы и просто привести несколько цитат из моих же прежних текстов, тем более что правила и установки проекта — во всяком случае, в той его части, которая имеет отношение к «сиквелам», а не к конкурсу «Ташлинский счет», — практически не изменились?

Вот, например, что было написано в послесловии к самой первой антологии проекта, вышедшей в 1996 году:

«Никакой обязаловки. Авторы имеют полную свободу в выборе мира, героев, времени и места действия. Если кто-то найдет ход, позволяющий ему совместить миры „Страны Багровых Туч" и, скажем, „Улитки на склоне", — то почему бы и нет; главное, опять-таки, — чтобы это было хорошо сделано. И никакого догматизма: мэтров можно дополнять, можно с ними спорить, а при желании можно даже иронизировать над их героями — разумеется, в меру присущего данному конкретному автору такта. В конце концов, литература не пансион для благородных девиц. Каждый писатель смотрит на мир по-своему. И лучшие ученики — это те, кто, усвоив преподанное им учителями, смогли найти свой собственный путь».

А вот цитата из предисловия ко второму тому трехтомника (1998 год):

«Дело в том, что одна из основных идей нашего проекта — как антологии „Время учеников", так и всей книжной серии „Миры братьев Стругацких" — заключалась в следующем: попытаться доказать и самим себе, и собратьям по ремеслу, и нашим уважаемым читателям, что даже самые что ни на есть классические произведения — вовсе не забронзовевшее многопудье томов за стеклами шкафов академической библиотеки; нет, литература — это постоянный процесс, это вечно живая мистерия, происходящая здесь и сейчас».