Мишель и господин Икс
Шрифт:
Пусть он только появится! Я не знаю, что я с ним сделаю!
Вот-вот… Но он, кажется, не очень спешит.
Интересно, почему?
Может, ждет, пока мы заснем? Наверно, не уверен, что мы кинемся ему на шею.
Мишель в отчаянии обмотал руку носовым платком, схватился за ручку окна и до боли напряг мышцы…
— Есть! — воскликнул он. В следующее мгновение окно неожиданно распахнулось и Мишель, потеряв равновесие, свалился на брата.
— Ну вот! — жалобно воскликнул Даниель. — Чего мне до сих пор не хватало, так это шарахнуться головой о стену…
Но
Черт побери, а здесь высоко! — сообщил Мишель.
Этот «идиот» неплохо выбрал место, — заметил Даниель. — Чтобы вылезти отсюда, нам придется принять грязевую ванну.
Тут есть плющ. Можно уцепиться за него.
Гм… ты думаешь? Мне кажется, это рискованно. Я бы предпочел хорошую лестницу.
Если ты за ней сбегаешь, я подожду, — парировал Мишель.
Даниель не стал спорить.
Ладно, давай рискнем.
Послушай, старина… А что будет с моим фотоаппаратом? Я не хочу купать его в пруду, ему это противопоказано.
Тогда оставь здесь!
Ни за что! Мы сделаем так: я прыгну первым…
Всегда ты первый!
Конечно, Даниель! Но это сомнительная привилегия. Мы же не знаем, глубокий ли тут пруд… Аппарат я заверну в рубашку и куртку, потом прыгну, а ты сбросишь мне этот сверток. Так он не пострадает…
Даниель согласился, что это — наилучшее решение. Мишель снял куртку и рубашку, тщательно завернул в них фотоаппарат, взобрался на подоконник и сел, свесив ноги в пустоту. Потом, держась за подоконник, развернулся. Упираясь ногами в стену, он медленно опустился и повис на вытянутых руках.
И вот, набравшись духу, мальчик глубоко вздохнул и разжал руки, одновременно резко оттолкнувшись от стены.
Даниель услышал громкий всплеск и, высунувшись из окна, увидел брата, сидящего по пояс в воде. Во все стороны от него расходились круги.
Фу! — воскликнул Мишель. — Здесь слой ила — сантиметров тридцать, не меньше.
Ил помогает от ревматизма, — не удержался, чтобы не сострить, Даниель. — Бросать аппарат?
— Сейчас, только руки ополосну. И вылезу из этой грязи… Я в ней весь вымазался.
Мишель не без труда поднялся и попробовал немного отмыться. Потом поднял руки и ловко поймал узел, сброшенный Даниелем.
Увидев, что тот уже перелезает через подоконник, Мишель, шлепая по грязи, поспешил к берегу.
Даниель прыгнул; приземлившись, он поскользнулся и растянулся в воде во весь рост.
Когда через несколько минут он добрался до берега, у него даже слов не нашлось: так его душила ярость. А Мишель в это время спокойно натягивал рубашку и куртку. Фотоаппарат был цел и невредим.
— Прощайте, фавны, лани и так далее! — продекламировал он. — Не скоро я решусь еще на одну такую прогулку…
А лягушкам долго еще будут
Послушай, я вот о чем думаю… Как мы поступим: пойдем напрямик через парк или сделаем круг?
Даниель взвесил все «за» и «против».
Пойдем напрямик. Я промок до нитки; если через пять минут не буду стоять под горячим душем, то мне конец…
А если наткнемся на графа — что ему скажем?
Черт возьми, мы скажем ему: «Добрый вечер!»
Не уверен, что он оценит твою вежливость. Лучше бы…
Мишель неожиданно замолчал. Схватив брата за руку, он прошептал:
— Бежим прямо к дому! Там, в конце аллеи, кажется, егерь с собакой.
Прячась за кустами и деревьями, они устроили сумасшедший спринт вдоль стены, окружавшей парк, все более удаляясь от охотничьего домика.
Чтобы понять, почему мальчики так боялись встречи с графом Юбером и даже с его егерем, нужно знать, что отношения графа с мадам Дени-зой Терэ — бабушкой Мишеля и Даниеля, которую они ласково называли Манизой, — давно уже оставляли желать лучшего.
Когда-то, давным-давно, Маниза была гувернанткой графини Гортензии де Маливер; эту должность она сохранила до самой смерти графини, случившейся девять лет назад.
Согласно завещанию графини Гортензии, у которой не было детей, замок и окружавший его парк отошли ее кузену, Юберу де Маливеру.
Что же касается Манизы, то за долгую безупречную службу она была награждена чудесным домиком, стоящим на краю парка и известным как «Дом садовника».
Вступить во владение домом можно было при соблюдении нескольких условий. Маниза, с согласия остальных членов семьи, должна была стать наставницей сироты Анриетты де Маливер, внучатой племянницы графини, и воспитывать ее до совершеннолетия. На содержание девочки Манизе была выделена солидная сумма.
Маниза должна была предоставить Анриетте комнату на первом этаже «Дома садовника». Кроме того, в наследство Анриетты — признаться, наследство довольно скудное — входила вся обстановка этой комнаты. В завещании особо указывалось, что в память о ее покровительнице Анриетта становилась обладательницей украшавших стены комнаты пяти картин, которые принадлежали кисти графини Гортензии. Все, кто их видел, сходились во мнении, что картины эти — бездарная мазня и что бедная Анриетта явно обделена.
У графа Юбера к завещанию было еще больше претензий. В самом деле, в нем ни слова не говорилось о том, что особенно интересовало наследника: куда улетучилось огромное состояние семьи де Маливер? Ни в тексте документа, ни у нотариуса не удалось найти никаких сведений об этом.
Оставалось сделать вывод, что незадолго до кончины графиня Гортензия пожертвовала весь свой капитал на благотворительность, каковой она занималась уже давно.
Итак, получив замок, но не обладая сколько-нибудь значительными денежными средствами, граф вынужден был вести весьма скромный образ жизни. Большая часть его доходов тратилась на уход за замком и усадьбой.