Мишель Нострадамус
Шрифт:
По другую сторону от Франциска сидел его младший брат — Генрих. Он постоянно испытывал зависть к брату: ведь тому судьба определила занять французский трон. Когда же настанет черед самого младшего в семье? Может, ему, Генриху, придется всю жизнь довольствоваться званием наследника!
Гости веселились, пили игристое ронское вино, слушали швейцарских музыкантов и искусных певцов, прибывших специально по этому случаю из Лиона. Только Генрих был мрачен и молча сидел за столом с каменным выражением на лице. Екатерина Медичи весело обратилась к насупившемуся сыну:
— Монсеньор, могу предложить
— Давайте ваш рецепт, — проворчал тот.
— Я отдам его виночерпию...
— Монтекукули! — закричал Генрих.
Монтекукули, молодой человек лет тридцати, заведовал провизией и запасом вина.
— Здесь вы найдете превосходные рецепты, — сказала Екатерина, протянув ему небольшую потрепанную книжку.
Генрих бросил на мать странный взгляд, в котором сквозили страх и тревога.
Войдя в свою комнату, Монтекукули запер дверь на ключ и только после этого решился открыть переданный ему Медичи сборник рецептов. От одного заголовка «Применение сильнодействующих ядов» ему стало дурно.
Он принялся листать книжку, пока не дошел до страницы, отмеченной глубокой бороздой, оставленной ногтем королевы...
На следующий день около семи утра на главной площади Турнона все готовились к выступлению в поход. Ожидали только дофина и Генриха. Ни тот ни другой не появлялись.
Как выяснилось, дофин неожиданно заболел. Одни говорили, что он простудился, искупавшись, разгоряченный, в Роне. Другие утверждали, что им опять овладела хандра.
Прошел час. Затем несколько курьеров на лошадях помчались сломя голову с донесением к королю Генриху II.
...День прошел, не принеся принцу особых страданий. Иногда ему казалось, что он совершенно здоров, и даже сожалел, что поддался слабости и передал свой пост главнокомандующего завистнику брату. Тот несомненно сумеет этим воспользоваться к собственной выгоде. Принц пытался приподняться на локтях, но все попытки оканчивались неудачей. Голова, словно налитая свинцом, тяжело падала на подушку, заставляя содрогаться все тело. Его сильно тошнило, перед глазами расплывались радужные круги. Около четырех у него началась лихорадка. Он еле ворочал сухим языкам, постоянно просил пить. Болело горло, пучил живот. После первого сильного приступа лихорадки дофин начал бредить. Два королевских медика с тревогой склонились над ним, казалось, на этом юном лице проступили явные признаки близкой смерти.
Кризис длился несколько часов. Очнувшись, Франциск открыл глаза. Чуть слышно прошептал:
— Я умираю.
— Монсеньор, вы не умрете, если соблаговолите меня выслушать, — произнес чей-то голос.
— Кто вы? — тихо спросил дофин.
— Монсеньор, меня зовут Резенак, я всего лишь скромный офицер полиции в городе Турноне. Но у меня есть средство вам помочь.
— Получишь состояние, — с трудом проговорил принц.
— Монсеньор, — начал Резенак, — в нашем городе проездом в Лион сейчас находится знаменитый маг и астролог, астроном, ученый, медик и фармацевт Мишель Нострадамус из Сен-Реми, он творит чудеса.
— Приведите его сюда немедленно! Разве вы не видите, что я умираю, — прохрипел принц.
Через несколько минут в комнату к умирающему ввели Нострадамуса.
— Пусть все отсюда выйдут, — строго приказал он. Придворные недоуменно переглянулись. Мыслимое дело — оставить принца, будущего короля Франции, наедине с каким-то магом, шарлатаном и колдуном. Поняв причину всеобщего замешательства, Франциск слабым жестом руки отослал придворных. Когда они остались вдвоем, Нострадамус склонился над агонизирующим дофином, внимательно изучая его лицо. Вывернул ему губы, поднял веки, внимательно осмотрел ногти на руках. — Не падайте духом, монсеньор. Если я здесь, рядом, то вы будете жить.
Лицо умирающего озарилось надеждой. Он с трудом улыбнулся великому магу.
— Эй, кто там! — громко крикнул Нострадамус, открыв двери.
К нему подбежали несколько человек.
— Вам предстоит в течение одного часа раздобыть все травы и растворы, список которых я передаю... Спешите. Выделите людей, чтобы они пожарче растопили камин в комнате дофина. Жара — необходимое условие для его выздоровления.
Два придворных медика, онемев от удивления, внимательно следили за манипуляциями колдуна, который, пользуясь кухонной утварью, готовил из трав и растворов неведомое им целебное снадобье. Придворный кюре, став на колени в темном углу, возносил молитвы во здравие наследника. Когда микстуры были готовы, Нострадамус вновь попросил всех выйти из комнаты.
Нострадамус подошел к дофину и протянул ему бутылочку микстуры. В ней была желтая, похожая на янтарь, жидкость.
— Вот, монсеньор, ваше лекарство. Выпейте, и через несколько часов все как рукой снимет. Это — противоядие.
Дофин опорожнил бутылочку.
— Значит, меня отравили. Но кто мог так поступить?
— Сие мне неизвестно, монсеньор. Но сегодня
ночью мне было видение. Чей-то голос сообщил, что во дворце произойдет отравление, и трижды прокричал: «Каин! Каин! Каин!» Может, кто-то хотел
убить своего брата?
На следующее утро Нострадамус проснулся от звона большого колокола, извещавшего, к радости горожан, о счастливом исцелении дофина. Вскоре он узнал, что Франциск уже ускакал, чтобы присоединиться к армии отца.
Когда Нострадамус сидел за завтраком, к нему пожаловал шеф королевской полиции Турнона Резенак. Его приход не сулил ничего хорошего. Перед глазами Нострадамуса снова возникла мрачная картина подземелья. Но, к своему удивлению, он услыхал следующее:
— Вы спасли жизнь нашего дофина и тем самым осчастливили era родителей — короля Генриха II и королеву, его супругу, Екатерину Медичи. Теперь вы вольны ехать куда пожелаете.
Нострадамус сел в карету и продолжил путь в Лион.
Когда Генриху II сообщили о попытке отравить дофина, он впал в дикую ярость. В Турнон были направлены гонцы с приказом провести тщательное расследование, чтобы выявить злоумышленника и покарать его.
Королевского виночерпия Монтекукули бросили в подземелье. Он отрицал все предъявленные ему обвинения, будучи уверенным в том, что всесильная Екатерина, ее любимый сын Генрих, ради которого он пошел на это преступление, не оставят его в беде. Следствие тем временем продолжалось. Ему все труднее было отпираться, доказывать свою невиновность. В конечном итоге Монтекукули был осужден и четвертован.