Мишень
Шрифт:
Они никогда не встречались с разумом, отличным от своего, поэтому ненавидели друг друга из-за эфемерных отличий в цвете кожи и боялись заглянуть друг другу в душу.
Речь была для них единственным средством общения. Сила и насилие – этим они больше напоминали риллиан, чем кириан, – составляли основу их дипломатии.
Они воевали. Даже женщина, находящаяся рядом с ним, которая должна быть нежным источником жизни, была полна жестокости. Она все время искоса поглядывала на него, опасаясь какого-нибудь подвоха.
Он шевельнулся, и она немедленно встала рядом с кушеткой.
– Ты проснулся, Шеннон? Можно мне поговорить с тобой… пока не вернулся Йетс?
Он медленно убрал руку, прикрывавшую лицо. Она хотела, чтобы он доверял ей больше, чем ее партнеру. Он не понимал, зачем ей это надо.
Шеннон осторожно сел, не делая резких движений, чтобы не напугать ее. В скафандре было жарко, и кожа под ним чесалась. Но пока еще снять скафандр было нельзя, неизвестно, как к этому отнесутся его хозяева.
Он ответил по-английски:
– Поговорить, конечно. – И приподнял верхнюю губу, одновременно растягивая углы рта, имитируя их жест готовности к сотрудничеству. – Пить, хорошо?
– Я могу дать тебе только воду…
Она подала ему стакан. Шеннон понюхал содержимое и поставил стакан на столик, не пригубив. Сможет ли он вообще жить здесь? Вернее, сможет ли он прожить здесь достаточно долго, чтобы успеть послать сообщение?
Он сказал:
– Задавай вопросы.
– Отлично. – Есилькова плюхнулась на кушетку рядом с ним, как будто внезапно ослабла. Он отодвинулся. От нее пахло гниющей плотью – примерно так, как и от их воды.
Шеннону чуть не стало плохо. Если он умрет здесь, он встретит свою жену в Озере духов…
Он закрыл глаза и открыл их снова. Нельзя забывать о своем долге.
И Есилькова, словно чувствуя его состояние, стала задавать вопросы, не затрагивающие то, что он потерял:
– Где это Кири? Кто ваш враг? Как ты попал к нам? Что мы можем сделать, чтобы помочь тебе вернуться домой? Тебя будут искать друзья или враги?
Мысль о том, что риллиане будут преследовать его, была ужасной и в то же время логичной. Шеннон выругался на своем языке.
Есилькова моргала, ничего не понимая. Она не имела в виду ничего плохого, когда спросила. Шеннон еще раз подумал, что люди больше похожи на риллиан, поэтому вполне возможно, что риллиане думают так же, как она. Если они приняли сигнал его передатчика…
Есилькова ждала ответов. Кожа над ее бровями собралась в складки, словно она внезапно постарела.
Он отвечал по порядку:
– Кири – мой народ, еще одиннадцать «наций»– Сообщество Кири. – Он использовал наиболее подходящее английское слово, которое было не совсем точным, чтобы описать тот сплав, который представляло собой Сообщество. – Как Объединенные Нации, но старше, сильнее. Мы миротворцы. Колонизаторы планет. Специалисты по разрешению конфликтов. Цивилизация. Разумы различны, души одинаковы.
– Где? – спросила Есилькова. – Где находится Сообщество?
Он знал, что люди кивают, чтобы показать согласие, и качают головой в знак отрицания. Он покачал головой:
– Нет в Уэбстере. Надо больше словарей – данные о звездах.
– Эти данные закрыты для тебя, приятель, пока мы хорошенько не узнаем, что ты задумал, – она скрестила руки под молочными железами, от нее исходила волна недоверия. – Сейчас ты мне начнешь рассказывать, что мы первобытные и расположены в глуши, поэтому вы о нас и не слыхали, а ты попал сюда случайно.
– Хорошо сказала, – подтвердил он, оттягивая губы, показывая, что оценил ее проницательность.
Звездные карты в Уэбстере были все незнакомые, как в другом пространстве-времени. Это может дать ответы на некоторые вопросы. Но тут сразу возникали новые. Не только «Где я?», но и «Когда я?». И ему никогда не удастся связаться с домом. Хотя, может быть, все не так сложно. Существует тысяча причин, по которым он не узнал звездное небо, нарисованное в Уэбстере. Взрывная волна могла отбросить его в соседнюю вселенную или во временной Провал. Тогда это нужно будет учесть в уравнении, которое необходимо вывести для связи с домом.
Есилькова тронула его за плечо. Прикосновение, даже через скафандр, покоробило его. В ней бушевала буря мыслей, например, она думала, что он, Шеннон, – разведчик цивилизации, готовящейся к вторжению.
Она отняла руку, и Шеннону стало легче.
– Не думай плохо о Сообществе Кири. Друзья всегда. Агрессоры – никогда. Вместе, коммуна. Нет порабощенных цивилизаций. Приглашать, обмен, коммуна.
– Коммунисты? Ха, здорово, Йетсу это не понравится. И не надо приглашать нас никуда, пока мы сами не попросим, ладно? Может быть, мы попросим вас поделиться технологией, если вы так любите обмен… – она обнажила свои плоские зубы.
– Шеннон, – он показал на себя, – послать сообщение домой. Для этого – еще хорошие люди, кроме Есилькова… – Он порылся в памяти, подыскивая подходящее слово. – Инженеры. Можно?
– Когда мы поймем, что у тебя действительно мирные намерения, и сможем проверить, что именно ты посылаешь, тогда – пожалуйста. Тебя еще сто раз попросят поделиться вашей технологией.
Значит, он может рассчитывать на содействие начальства Есильковой.
– Ваши советские? Есилькова может обещать?
– Обещать, товарищ? Обещаю. Правда, не знаю, что даст тебе мое обещание. Все хотят улучшить свою технологию, – она излучала хитрость и интерес, природу которых он не понимал. – Пусть это останется между нами и Йетсовой подслушивающей системой, о'кей?
Он сказал: «О'кей». Это слово значило только подтверждение намерения. В Уэбстере не объяснялось, как использовать его, хотя в этом словаре он нашел множество другой полезной информации.
Есилькова сменила позу, и он снова с содроганием ощутил ее прикосновение. Она схватила его за рукав скафандра со словами:
– Если ваше Сообщество Кири – хорошие, то кто же тогда плохие? Кто преследовал тебя и зачем?
– Убери конечность – руку – от меня, – его трясло от могучих эмоций, передаваемых ею с прикосновением. – Если риллиане – враги – прийти… придут за мной, что вы будете делать? Ничто не остановит, не защитит. Ваша технология… как ребенок. Риллиане злы, причинять зло, если найти, – он кивнул, чтобы придать больший вес своим словам. – Если найдут, убить меня. Убивать миры. Убивать все, что не как они. Но не найти, – он смотрел на ее бескровное, бледное лицо, на котором ничего не отражалось, но он мог ясно чувствовать ее страх.