Мишка

Мишка сидел на дереве и думал. Думал он в последнее время очень много, и пока ничего не придумывалось. «Нельзя отчаиваться!» – говорил он себе, но уж очень оно близко, это отчаяние. Время на исходе, а воз и ныне там. Мамочка его совсем ничего не понимала. Так она погрузилась в свои беды, что дальше носа не замечала. И от этого такая грусть нападала. «Нужен план!» – решил он, и оживился. Пошевелил ручонкой по пушистому снежку на ветках и осыпал его на голову молоденьких девчонок. Сначала встрепенулись от испуга, а

Все дорожки и скамейки садика щедро засыпало. Снег шёл всю ночь, и в утреннем свете ещё горящих фонарей снежинки мерцали таинственно и маняще, как будто вот–вот откроют чудесную тайну. Пройдя по дорожке, Мишка плюхнулся в самую гущу снега на нечищеной скамейке, и зажмурился от восторга. Сгребая ручками воздушные хлопья, он подбрасывал их наверх и любовался сиянием. Вскоре из–за широкого дерева выглянула смешливая мордашка. Маленькая девчушка, звонко смеясь, с разбега упала в сугроб и покатилась к Мишке. Столь своеобразно добравшись до скамейки, она поднялась, обняла мальчишку и присела рядом. Взявшись за руки, они принялись наблюдать за прохожими и перешёптываться.

Двое, на вид взрослых мужчин, стояли за деревьями позади скамейки и разговаривали, поглядывая на детишек. Если прислушиваться, то можно было бы разобрать слова «жаль их», «не везёт», «помочь нельзя», «долго ждут» и «наверно уж не дождутся». Дети тем временем оживились, что–то обсуждая, они несколько раз рассмеялись, потом, согласно кивая, пожали друг другу руки. На светлых личиках появился восторг, озорство и что–то, очень напоминающее надежду. Спрыгнув со скамейки, они, звонко смеясь, умчались вперёд. Взрослые, переглянувшись, пожали плечами и последовали за ними.

Ирина заваривала чай. Ароматный, многослойный и очень вкусный. На её кухне, размазывая по щекам безостановочно бегущие слёзы, сидела лучшая подруга Ольга, которую Ира называла Олькой, именно через «к», мягко и любя, и помочь которой ничем не могла, разве что чаем. Ольке изменил любимый мужчина, и не единожды. Она, наконец, узнала. И принесла личную драму на кухню Ирины.

– Ну что со мной не так, Иринка? – вопрошала Ольга.

– Да всё так. И с тобой, и со мной. Хотя со мной и правда не так. А с тобой всё прекрасно.

– С тобой тоже. Просто Андрей был сволочью, – зло произнесла Ольга.

– Не был. Я виновата, и ты знаешь это. Он не заслужил… – начала было Ирина.

– Он тебя не заслужил! – сердито перебила Оля, на миг забыв о себе.

– Это тебя Серёга не заслуживал никогда, и не ищи в себе причину. Нет её. Просто он гад. Мы все это знали, а ты не хотела. Не в тебе дело, в нём. Обыкновенный прихлебатель. Сколько у него запасных аэродромов?

– Пять, – снова зарыдала Ольга.

– И всех любит? – Иринка присела рядом и погладила Ольгу по голове.

– Всех, – кивнула Оля, вытирая слёзы.

– Никого. Он себя лишь любит, и хотелки свои. И больше никого. Не способен. А раз любви не было и горевать не о чем.

– Но я же любила! – воскликнула Оля.

– Как ты узнала, мне интересно? Он же параноик, по сто паролей на каждом гаджете?

– Сама не знаю. Чудеса какие–то. Телефон его дома остался. Я взяла, а экран засветился и доступ открытым оказался. Ну и прочитала все его сессии. Боженька меня любит и бережёт, – снова ревела Оля.

– Это точно. Всё пройдёт, Оль. И это пройдёт, – обнимая подружку, прошептала Иринка.

– Что я стану делать, когда ты уедешь, а, Ир? – вытерев слёзы, спросила Оля, – ведь только к тебе плакаться могу прийти. Может передумаешь?

– Во–первых, ещё неизвестно, уеду ли, договор пока со мной не подписали, во–вторых, это прекрасная возможность всё забыть и начать сначала. Что или кто меня держит? Я одна, детей нет, котов–собак нет, родителей нет. Я одна, Оль, и давно одна. Ещё будучи женой Андрея я была одинока. И это самое неприятное. Знать, что больше не можешь разделить то, что внутри, с человеком, который близким должен был стать. Да ты сама знаешь всё. Присутствовала при крахе моей жизни.

– А как же я, Ир? Ты не одна, я у тебя есть.

– А я у тебя, подружка моя родная. Поехали со мной? – с надеждой спросила Ирина, – я устроюсь, и приезжай.

– Не могу, – огорчённо прошептала Оля, – и это ведь был риторический вопрос, да? Я же не могу. Маму не оставлю, и бизнес. Пусть и маленький, но заказов на торты перед Новым годом тьма, и до этого были. Раскручиваюсь потихоньку.

– Знаю. Но я ведь не на другую планету уеду. Будем созваниваться, поезда тоже ездят и самолеты летают. Не переживай, не потеряемся.

Раздался звонок в дверь. Ира пошла открывать и никого не обнаружила на лестнице. Вернулась на кухню, недоумевая, но в дверь снова позвонили. И снова никого.

– Детишки может? – спросила Ольга.

– Возможно. Вон их сколько во дворе. Детдомовские детки тоже в нашем дворе гуляют, пока ремонт у них. За ними разве уследишь? Их много, и пара воспитателей всего. Снежок выпал, и они высыпали, как горошины из стручка, – сказала Ира.

Когда позвонили в третий раз, Ирина, улыбаясь, схватив из вазочки пригоршню конфет и сунув их в карман халатика, в тапочках на босу ногу выбежала на площадку, и побежала вниз по лестнице. Распахнув дверь парадного она никак не ожидала ощутить подножку, кубарем выкатилась на снег и упала, ударившись головой. Жгучая боль пронзила затылок и сознание её оставило.

Ольга, как только Ирина вышла, принялась фотографировать декоративные подушки, искусно расшитые подружкой. Она давно предлагала безработной Иринке выставить их на продажу и принимать заказы, но та отказывалась, не верила, что на рукоделии можно заработать, и Ольга решила взять всё в свои руки. Вдруг получится, и не придётся Иринке уезжать. Процент удачи невелик, всё же это шанс. Надо попробовать. Через некоторое время, не дождавшись подружку, она накинула куртку и пошла выяснять, куда та запропастилась. Увидев Ирину в снегу и без сознания, с кровавым пятном под головой, Оля закричала. Стягивая куртку, она подбежала к Ирине, вопя «помогите», заметалась вокруг подружки, опасаясь её трогать и переворачивать, и не зная, как подпихнуть куртку под тоненькую фигурку.