Миссия (не)выполнима: влюбить в себя бабника

Dream Writer

Ещё одним событием, которое произвело на меня хоть какое-то впечатление (я предпочитаю не учитывать прогулку с подругами, так как встретились мы аж один раз), было то, как Фил забирал свой мотоцикл. Хотя, если честно, меня больше обрадовало, что мне наконец-то вернули мою Сосисочку. Так как транспортное средство Гардинера всё это время пылилось в нашем гараже, то парень просто не мог не зайти к нам. Именно в тот день мне и вернули мою игрушку.

Единственное, что меня, к сожалению, опечалило, так это то, что он со мной не поговорил. Нет, я не могу похвастаться тем, что мы с шатеном обычно подолгу сидим друг напротив друга и ведём задушевные беседы, но в этот раз мы и парой слов не обменялись.

У меня вообще создалось впечатление, что в тот день Фил был каким-то потерянным, так как даже моему отцу частенько отвечал невпопад, из-за чего потом извинялся и рассеянно улыбался. И, хоть увидел меня в домашней одежде, даже не поиздевался по этому поводу. Но это ещё ничего. Мало ли, у всех ведь бывает плохое настроение, из-за чего не очень хочется общаться, поэтому ты ходишь, словно сомнамбула, погружённый в свои мысли. Но ведь это было не один раз.

Шёл четвёртый день учёбы. Я, как могла, старалась получить максимальное количество хороших оценок, ибо моя успеваемость заметно ухудшилась, а это грозило мне промывкой мозгов от мамы. Поэтому не сложно догадаться, что все предыдущие рабочие дни я не очень хорошо общалась с Гардинером. Единственное, что осталось неизменным после поездки, - это то, что мы по-прежнему вместе обедаем. К счастью, не возникало никаких вопросов, как, к примеру: «Стоит ли с ним сидеть?» или «А как он отреагирует, если я опять к нему подсяду?». Видимо, это стало чем-то само собой разумеющимся и вошло в привычку. Но оно мне на руку, ведь так я могла чаще общаться с человеком, который мне по какой-то странной и доселе неведомой причине стал небезразличен.

Ага, общаться. Все эти дни Фил был как в воду опущенный. За столом практически ничего не говорил, да и на переменах, когда мне удавалось взглядом выхватить его фигуру из толпы, не выглядел особо жизнерадостным. Мне хотелось спросить, чем вызвана такая перемена в его поведении, но продолжать терроризировать Майка явно было не лучшей идеей, а Гардинер, уверена, ничего бы не рассказал, спроси я у него. Даже Фиби, казалось, не понимала, в чём дело, что уж говорить обо мне. И да, на эту рыжую бестию я до сих пор злюсь из-за её поступка, но говорить ей ничего не хочется. Себе дороже.

В конце концов, я решила ничего не делать, уповая на то, что всё образумится. Но, хоть это и казалось мне единственно верной стратегией, не думать о Филе я не могла. Даже косые взгляды учащихся, которые, видать, всё ещё не забыли о моей выходке перед самым отъездом в лагерь, постепенно отошли на второй план. Но нельзя же думать исключительно о Гардинере! Именно поэтому в данный момент я изо всех сил старалась сосредоточиться на том, что говорил какой-то странный мужчина, который вёл у нас не менее странную лекцию вместо урока физики.

– Вы подростки, - вещал он, - поэтому вам свойственны различные гормональные всплески. Порой вы чересчур импульсивны, эмоциональны, частенько раздражаетесь, когда надо и не надо. Это нормально, так как всем нам рано или поздно приходится через это проходить. Самым страшным в данной ситуации является не чрезмерная эмоциональность, а то, как на вас отражается то, что происходит вокруг. Самым ярким примером является любовь, - по классу сразу прошёлся шёпот, некоторые захихикали, но профессора – а он был именно профессором какого-то там университета – это не смутило, поэтому он невозмутимо продолжил: - Да-да, именно любовь. Точнее, то, что вы воспринимаете, как любовь. Каждый день, возвращаясь домой с работы, я наблюдаю множество парочек, в которых оба не старше семнадцати-восемнадцати лет. Они так увлечены друг другом, безмятежно воркуют и т.д. и т.п. Но все, даже вы, не понимаете главного. Вы ещё слишком молоды, чтобы влюбляться. Не доросли до

того, чтобы чувствовать настоящую любовь. Скажу большее, не всем удаётся влюбиться хотя бы раз за всю свою жизнь, а вы уже готовы кричать о своих чувствах, словно это раз и навсегда, хотя сами понимаете, что ваши «серьёзные отношения» могут закончиться уже завтра или даже сегодня. Конечно, все переносят расставание по-разному, некоторые…

Дальше я уже не слушала, так как мне вполне хватило того, что я услышала, чтобы примерно представить, о чём дальше пойдёт речь. Циничная лекция. Не лишённая смысла, но, как по мне, всё равно глупая. Кто знает, быть может, я бы согласилась со всеми утверждениями этого человека месяца два назад, но сейчас мне кажется, что он несёт полнейшую ахинею. Да, в мире полным-полно ненастоящих отношений, но, как правило, об этом знают оба, пусть и бывают исключения. Что же до остальных… Кто дал ему право утверждать, что, раз мы подростки, то неспособны по-настоящему привязываться и влюбляться друг в друга? Да, сейчас это становится всё более редким явлением, но всё же. И, кстати, если верить книгам о любви, которые я сдуру решила почитать на каникулах, то, в основном, одни лишь подростки, которым не больше девятнадцати (чаще девушки) и влюбляются. Да, это книги. Но, если думать, что такое возможно лишь в сказке, мир совсем окочурится из-за сурового реализма. Поэтому я не видела смысла слушать этого профессора дальше, хотя моё мнение тоже может быть ошибочным и многие, наверняка, с ним не согласятся.

К счастью, после этой лекции нас отпустили. Конечно, всё равно получилось так, что мы освободились в два часа дня, но даже такой поблажки было вполне достаточно для того, чтобы я обрадовалась. После двух недель беззаботной жизни погружение в учёбу показалось каким-то резким, несвоевременным. Хотя когда это было своевременно? Нам же всегда не хватает каникул.

– Ты сразу домой? – спросил Эйтан, который вновь таскался за мной хвостиком, когда мы вышли из здания школы.

– Думаю, да, - безразлично ответила я. – Хотелось бы за сегодня прочитать роман, который нам задали.

– У нас же урок литературы на следующей неделе, - удивлённо вставила Лили, но, заметив мой испепеляющий взгляд, который означал, что я готова говорить любые бредни, лишь бы не гулять с Олдриджем, сказала: - Хотя, думаю, это хорошая идея. Лучше всё сделать заранее, а не пытаться прочитать в последний день.

Дженни негромко хихикнула, а я закатила глаза. Когда-нибудь подруга меня подставит по-крупному, тогда недосвиданий с этой назойливой Белоснежкой мне не избежать. Правда, у Белоснежки волосы были чёрные, а у Эйтана светлые… Но мне как-то всё равно.

– Эй, смотри, кто это там с Филом? – услышала я незнакомый девичий голос неподалёку от нас, машинально посмотрев на его обладательницу.

Это была довольно симпатичная (если куклу, с которой штукатурка вовсю сыплется, можно так назвать) блондинка, которая вполне могла быть одной из бывших Гардинера.

– Не знаю, - отвечала её подружка, с которой они шли под ручку, чуть ли не обнимаясь, словно парочка влюблённых. Во мне просыпается рвотный рефлекс. Что за сюси-пуси… - Малыш какой-то.

Только после этого я решилась посмотреть в ту сторону, куда глядели эти две Барби. Возле школьных ворот, опираясь о свой мотоцикл, стоял шатен, который разговаривал с каким-то незнакомым мне мальчишкой лет двенадцати. Судя по всему, это не ученик нашей школы, так как формы на нём нет, да и не видела я его среди младшеклассников никогда. Так кто же он?

– Иди и спроси, - сказала мне Лили и, прежде чем я задала свой вопрос, добавила: - Да, ты опять спросила это вслух.

Я даже вздохнуть не успела, как Дженни вдруг сказала: