Миссия России. Первая мировая война
Шрифт:
— Нет, господа, от этого дела самое лучшее — холодный огуречный рассол или холодный квас из погреба, — встрял в разговор молоденький гномик, выскочивший из-под стола.
— Наберут щенков в армию, а молока не дают, — подытожил лысый, усатый тролль.
— Космин, проснитесь, ночь на дворе! — громко сказал кто-то.
— Да это же они обо мне говорят! — подумал Кирилл, просыпаясь, подняв голову и очумело открыв пьяные глаза.
— Эй, Гриценко, быстро ведро холодной воды из криницы, дай умыться господину унтеру. Да следом седлай двух коней и поедешь сопровождающим на 1-ю батарею, — прокричал Пазухин через открытую дверь на улицу.
Ведро холодной колодезной воды, вылитое на голову, прохладная июньская ночь, верховая езда с ветерком неплохо освежили и привели в чувство Космина. Он прибыл на батарею, разбившую
— Господин капитан, ваше приказание выполнено, осмотр позиций и батареи противника, разбитых нашими орудиями, произведен, — ничтоже сумняшеся, но слегка заплетающимся языком доложил унтер, прикладывая руку к козырьку фуражки.
— Где вас так долго носило, Космин? Или вы опять были в разведке с вашими знакомыми-гусарами? — спросил язвительно командир батареи, явно чувствуя запах спиртного от подчиненного.
— Никак нет, господин капитан, в разведке не был, но знакомые гусары многое пояснили, рассказали и помогли восстановить картину прошедшего боя, — отвечал тот без тени смущения.
Тут же спросил:
— Разрешите доложить?
— Уж потрудитесь, молодой человек, — мрачновато вымолвил Горст и разложил на походном столе свою карту-двухверстку.
Кирилл толково и неторопливо, указывая по карте карандашом, изложил командиру батареи полученные им сведения.
— И каков же, по вашим подсчетам, процент прямых или чувствительных попаданий, а самое главное, какова была эффективность и быстрота нашего огня по батарее австрийцев? — спросил Горст, сузив синие, холодные глаза.
— Нахожу, господин капитан, что батарея противника была подавлена в течение 5—10 минут после первого залпа наших орудий. Отмечаю это время, исходя из среднего расчета скорострельности наших орудий (7 выстрелов в минуту), прибавим время коррекции наводки, действенности нашего огня, поражения личного состава и материальной части. Противник явно не знал о расположении нашей батареи. Задачей австрийских артиллеристов было остановить наступление нашей кавалерии, а не ввязываться в дуэль с нами. Кроме того, по словам офицеров гусарского полка, основной урон был понесен личным составом 1-го и 2-го эскадронов, которые атаковали на правом фланге, — рассказывал Кирилл, указывая остро отточенным концом карандаша на расположение стрелковых и пулеметных позиций противника, недавно нанесенных им самим. — В то время как 4-й и 3-й эскадроны, атаковавшие в полосе открытого огня австрийской батареи, понесли небольшие потери. Основная масса убитых и раненых гусар была поражена ружейным и пулеметным огнем австрийцев на нашем правом фланге. И, как помните, наша батарея начала обстрел пехотных и пулеметных позиций противника лишь минут через 15–20 после начала атаки, — закончил Космин.
— Хорошо. И все же, каков процент прямых и ближних попаданий? — уже совершенно заинтересовавшись, вновь спросил Горст.
— Думаю, до 40–50 процентов, господин капитан. Ибо непосредственно батарею и прилегающую территорию поразили до 200 наших снарядов. Но поскольку из наших орудий огонь велся продолжительно и с убывающей частотой, можно предположить… — продолжил Космин.
— Достаточно. Я вполне удовлетворен вашими сведениями, да и пора ко сну. Ступайте, Космин, отдыхайте. Однако не забудьте, через 5 часов батарея снимается и оставляет эту позицию. Нас и наших соседей-гусар перебрасывают западнее. Думаю, командование корпуса ставит перед нами задачу взять город Броды… Словом, готовьтесь. Ну и благодарю за службу. Вы свободны.
— Рад стараться, господин капитан!
— Ступайте! Да не забудьте: из вас никогда не выйдет дельного офицера, если вы будете пить с разведчиками, тем более с гусарами!
У-гу-гу! У-гу-гу!
Космин вздрогнул, открыл глаза и увидел, что спал в шинели и в сапогах, засунув кисти рук в рукава. Фуражка, укрывавшая лоб и лицо, свалилась. Как лег вчера в темноте на какой-то большой деревянный ящик, так и проснулся. Даже на другой бок не поворачивался. Полог палатки был отброшен, и он увидел, что на дворе холодное раннее утро. Да, только забрезжил рассвет, горнист проиграл подъем и сбор. Он потянулся, зевнул, еще немного полежал. Затем отер лицо кистью правой руки, быстро встал на ноги, поднял и надел фуражку. Вышел на вольный воздух. Похмелье почти не чувствовалось. Батарея снималась с позиций на высоте 75,6. Заспанные рядовые артиллеристы с серыми, помятыми, порой злыми, похмельными лицами уже разобрали винтовки, прилаживали и подтягивали ремни с патронташами, палаши, укладывали тяжелые зарядные ящики на повозки, подводили и впрягали лошадей, почти неслышно для офицерского уха матерились. Командир батареи уже давно был на ногах и негромко, деловито отдавал приказания. Увидев Горста, молодой унтер бодро подошел к нему, прикладывая руку к козырьку и приветствуя:
— Здравия желаю, господин капитан!
— Здравствуйте, Космин! Сейчас соберите в моей палатке планшет, возьмите вместе с картой все, что нужно: карандаши, офицерскую книжку, бумагу и т. д. Не забудьте взять бинокли! Потом занимайте место на лафете вон той скорострельной пушки, и вперед. Ступайте!
— Так точно, господин капитан! — Космин развернулся, щелкнул каблуками и быстро направился выполнять приказ.
Время потекло, как песок из пригоршни с разжатыми пальцами. Пыльные грунтовые дороги с тяжелыми подъемами и крутыми спусками. Усталые, потные кони. Запах навоза, свежей зелени, взрытой полевой земли. Забытые всеми украинские деревеньки и села, укрытые запущенными садами вишенника, яблонь, столпами высоких груш и пирамидальных тополей, с белеными стенами хат, подслеповатыми оконцами, закопченными трубами, испуганными глазами жинок, детей и стариков. Все слилось в единый поток в глазах солдат русской армии, двигавшейся на Запад. Если до 25 июня командиру полка полковнику Серебренникову от офицеров поступали оперативные разведданные, донесения о расположении противника, схемы позиций, кроки окопов, минных и проволочных заграждений, то с начала июня они сменились сведениями о занятых позициях, рапортами и отчетами о потерях личного состава и лошадей, расходе патронов и гранат, порче амуниции и снаряжения. Но никто ни в 7-м гусарском Белорусском (даже и сам Серебренников), никто в приданных полку взводах, командах, никто в других кавалерийских полках дивизии, ни в 1-й, 2-й и 3-й артбатареях, ни даже сам командир дивизии не знал, что XI русская армия, в составе которой находилась 7-я кавалерийская дивизия, является одним из ударных соединений Юго-Западного фронта. Что задачу XI армии Ставка Верховного главнокомандования видит в прорыве австрийского фронта в районе Тарнополя и вслед за прорывом предполагает силами армии развить наступление и овладеть городами Броды и Радзивилов. К исходу же августа командование планировало овладеть рубежами у верховьев реки Западный Буг.
12—13 июня в частях и соединениях XI армии была зачитана директива командующего фронтом генерала Брусилова о верности русской армии своему союзническому долгу и о ее задачах в ходе наступательной операции. Настроение в войсках было приподнятое, несмотря на чувствительные потери. Среди офицеров и солдат царило какое-то воодушевление, некая эйфория, характерная для наступающих войск. Австрийские войска отступали, порой не оказывая сопротивления, бросая раненых и отощавших лошадей, орудия, возы со снарядами, продовольствием, снаряжением, фуражом, унося и увозя с собой только стрелковое оружие, пулеметы и легкие боеприпасы. За три с лишним недели наступления дивизия прошла с боями более 60 верст.
Однако 26 июня 7-й гусарский Белорусский полк вывели в резерв 2-й кавалерийской бригады. Офицерам 1-й батареи стало известно, что полковник Серебренников контужен разорвавшимся поблизости снарядом и отправлен в госпиталь на излечение. Новым командиром полка был назначен полковник Одноглазков. И Космин ненадолго потерял из виду своих знакомых гусар. Июнь заканчивался. 7-я кавалерийская дивизия была переброшена в те дни к городу Броды. Здесь австрийцы явно готовились остановить наступление русских войск, успели отрыть хорошие окопы, построить деревянно-земляные укрепления, выставить проволочные и минные заграждения.
Однажды долгим и тихим вечером конца июня Кирилл вместе с прапорщиком Власьевым объезжал деревни в окрестностях города Броды. По поручению Горста они выехали в разведку вперед батареи версты на три в поисках места для расквартирования людей и развертывания артиллерийских позиций. Все было тихо. Уже который час подряд не слышно было ни орудийных залпов, ни треска пулеметных очередей, ни даже редких выстрелов. Прапорщик и унтер, слегка понукая лошадей, шли на легких рысях и без труда поднялись на вершину холма. На околице большого села, утонувшего в долине среди зелени садов, они увидели разъезд числом до десяти кавалеристов. От подножия холма отряд выдвигался навстречу к ним.