Миссия в Париже
Шрифт:
Жданов излагал все так подробно, во многом повторяясь, лишь затем, чтобы и Кольцов тоже был посвящен в эту историю.
– В пустенькой бытовой радиограмме был указан Северный вокзал. А он, кажется, единственный в Европе – в Париже, – продолжил Жданов. – За него-то и зацепилась Сюрте. Не обнаружив курьеров на опустевшем вокзале, логично обратили внимание на близко находившийся от вокзала кабак «Колесо». Все дальнейшее и вовсе пока не понятно. Какая-то драка. Стрельба. В чем причина? Наших товарищей это, как ни странно, не коснулось. Они покинули «Колесо», в чем я их не могу обвинить. Результат: потеряны два саквояжа. Из не очень достоверных источников мы узнали, что вроде бы Сюрте располагает одним. Всего лишь одним. Где
Все промолчали, настороженно ждали продолжения рассказа. Кольцов тоже стал теперь понимать еще меньше, чем тогда, в Москве, после беседы со Свердловым.
– Как нам известно, содержимое саквояжа курьера Бушкина не представляло никакого интереса. Обычные вещи путешествующего обывателя.
– Да, он был пустышкой, – подтвердил Иван Платонович. – В таком случае можно предположить, что…
– По тому, чем мы располагаем, трудно что-либо предположить. Совершенно не факт, что французская тайная полиция заполучила оба саквояжа, – подал свой голос незнакомец, до сих пор молча сидевший в сумеречном углу. Он подхватил свой стул, перенес его к столу, но не сел, а, опираясь на него, продолжил: – А также, что она извлекла из второго тайное содержимое, но по каким-то причинам решила это скрыть. Такое же предположение, как и все остальные. И все они, как я понимаю, ведут в тупик. Точно известно совсем немногое. Исчезли два саквояжа. Один, похоже, каким-то образом оказался в Сюрте. И в Сюрте ли, тоже вопрос. Возможно, это обычное ограбление. Судьба второго саквояжа, «Роули», который нас прежде всего интересует, и вовсе неизвестна.
Кольцов до этой минуты никак не мог сосредоточиться на разговоре. Его мучило смутное подозрение, что сопровождающий Жданова человек в макинтоше ему знаком. Павел несколько раз бросал взгляды в затемненный угол, но никак не смог его разглядеть. И вот сейчас, пока он еще даже не вышел на свет, а лишь прозвучал его голос, Павел твердо понял: это Фролов. Этот голос, низкий, чуть хрипловатый, он не спутал бы ни с чьим другим.
– Что говорится в задаче? Что надо приложить все усилия для выяснения судьбы именно второго саквояжа.
Да, это был он, Петр Тимофеевич Фролов, чуть постаревший, несколько преображенный одеждой. Но какими судьбами он оказался здесь?
Фролов тоже с легкой улыбкой пристально смотрел на Кольцова.
– Петр Тимофеевич! – воскликнул Павел, они обнялись и долго стояли так в борцовской позе, похлопывая друг друга по спине. – Вот уж не ожидал. Вы ведь, кажется, обитаете в Стамбуле?
– Был в Стамбуле. Теперь вот – из Англии. И тоже, как и ты, прибыл только сегодня.
Все еще обнявшись, они разговаривали только вдвоем, и только о своем, и все остальные, радуясь этой встрече двух друзей, молча слушали.
– Я не хотел сюда, – вспомнил Павел свое упрямое нежелание браться за это дело. – Согласился в последнюю минуту. Если б я знал…
– Париж сейчас – большая деревня. Здесь можно увидеть, кого и не думаешь. В прошлый приезд я здесь случайно встретился знаешь с кем?
– Уж не с полковником ли Щукиным? – вырвалось у Павла. – Он ведь, кажется, где-то здесь, во Франции.
С той минуты, как Кольцов ступил на асфальт Парижа, он втайне мечтал об этой встрече и боялся ее. Точнее, он мечтал о встрече с Таней, но боялся ее отца, встреча с которым могла оказаться для него роковой. Вряд ли полковник простил ему свой позор. Последняя их встреча была в Севастополе. По договоренности с Дзержинским, Врангель помиловал Кольцова. Полковник Щукин забрал Кольцова из севастопольской крепости и вывез за город. Ах, как не хотелось тогда ему отпускать Кольцова! Но и перечить воле главнокомандующего, барона Врангеля, он не мог. Щукин словно предчувствовал, что у этой встречи еще будет продолжение. Боялся не за себя, а за свою дочь, которая не на шутку влюбилась в этого красного чекиста.
– Не
– Так с кем же? – уже с меньшим интересом спросил Павел.
– С нашим хорошим общим знакомым… с графом Красовским. Помнишь такого?
– Ну как же! Он еще барон Гекулеску. И русский дворянин Юрий Александрович Миронов тоже он. Насколько я помню, последнее время он пользовался именно этой фамилией.
– Из любопытства я забрел на один из парижских «блошиных рынков». Вижу знакомое лицо. К сожалению, я не сразу его вспомнил. Ненужная встреча. Но уже не сумел увернуться. Перебросились парой слов, и расстались. И теперь я все время думаю, какой сюрприз мне эта встреча может преподнести. Я ведь, похоже, надолго здесь застряну, – Фролов легенько отстранился от Павла и перешел на деловой тон. – Ладно. Об этом – позже. Вернемся к нашим саквояжам. Я все же не думаю, что второй саквояж попал в Сюрте. Там хорошо умеют потрошить саквояжи, чемоданы, но не очень хорошо – беречь свои секреты. Не могли бы они скрыть такой улов. Уж где-то что-то бы промелькнуло. Но тогда где он, этот второй саквояж?
И опять воцарилась долгая, угрюмая тишина. Ее нарушил Павел:
– В таком случае, у меня еще несколько вопросов. Все же, что за радиограмма? Почему курьеров не схватили?
– Я, пожалуй, отвечу, – сказал Фролов. – Я ведь только что из Лондона, и кое-что выяснил именно там. До недавнего времени, едва ли не до вчерашнего дня, мы здесь все еще пользовались шифрами и кодами царской России. Во время войны многие шифровальщики и криптографы бежали из России, разбрелись по свету. Их с удовольствием пригрела у себя Интеллидженссервис, Сигуранца, Сюрте. Мне стало доподлинно известно, что шифровку, посланную Борису Ивановичу по радио, совершенно случайно перехватили англичане. Она не содержала абсолютно никаких сведений, которые могли бы вывести на курьеров. В ней говорилось о невесте, которая предположительно будет тогда-то, и просят ее встретить на Северном вокзале. Все. Ни о городе, ни о точном времени приезда, ни о курьерах и саквояжах речь в ней не шла. Вполне бытовой текст.
– Непонятно, – покачал головой Кольцов.
– На то она и шифровка, – Фролов бросил короткий взгляд на Жданова, который не принимал участия в разговоре и даже, похоже, слегка дремал. – А вот Борису Ивановичу все было понятно: и кто такая невеста, и когда она приедет, и почему ее надо встречать.
– Но в таком случае, при чем здесь Сюрте, при чем Интеллидженссервис?
– Тут-то и зарыта собака.
Фролов сделал длинную паузу. Он был сейчас похож на циркового факира, который замирает перед решающим пасом, когда дробно гремят барабаны, призывая к вниманию.
– Наша ошибка. На первый взгляд, совсем пустяковая, но, как оказалось, довольно существенная. Текст вызвал подозрение англичан лишь потому, что он был передан с помощью шифра. Этот же текст, переданный обычным способом, вряд ли вызвал бы какие-либо подозрения. Но поскольку все это в меньшей степени касалось Туманного Альбиона, англичане не слишком торопились передать текст шифрограммы коллегам из Сюрте. А французы, возможно, тоже не обратили на нее должного внимания. Только этим я объясняю целую цепь происшедших затем накладок как с той, так и с нашей стороны.
– Какие же – с нашей? – поинтересовался Кольцов.
– Не сменили в свое время шифры, хотя и знали, что они ненадежные. И не своевременно встретили курьеров, – загибая пальцы, с готовностью ответил Фролов.
Они еще долго обсуждали происшедшее. Высказывали различные предложения, как выяснить, где сейчас может находиться интересующий их саквояж? Кто его похитил?
Дав всем вволю наговориться и наспориться, все время до сих пор молчавший Жданов поднял свою большую белую голову и тихим голосом сказал: