Мистер Эндерби изнутри
Шрифт:
Дверь квартиры наверху скрипуче открылась.
— Ты, Джек? — хрипло шепнул женский голос. — Вернулся, Джек? — Произношение не лишено сходства с Арри: вирнулси, Жек. — Прости, Джек, — сказала она. — Я это не по правде сказала, любовь моя. Иди ложись, Джек.
— Это я, — объявил Эндерби. — А не он. А я. Без ключа, — добавил он.
— Кто — я? — уточнила женщина. Лампочка на площадке давно перегорела, много месяцев назад, а новую миссис Мелдрам не вкрутила. Ни один из них не видел другого.
— Я, снизу, — объяснил Эндерби, легко впадая в простонародный тон. — Не он, с кем вы живете.
— Он ушел, — разнесся вниз по лестнице голос. — Все говорил, уйду, и ушел. Мы немножко полаялись.
— Хорошо, — сказал Эндерби.
— Что значит — хорошо? Мы немножко полаялись, а теперь
— Не имеет значения, — сказал Эндерби. — Вернется. Все так делают.
— Нет. Нынче не вернулся. А я боюсь там наверху одна.
— Чего боитесь?
— Одна. Я ж говорю. Да еще в темноте. Свет потух, пока мы лаялись, я даже и не видела, куда в него бить. Боб [40] есть? Дашь мне до завтрашнего утра первым делом?
— Ни сосиски, — с гордостью ответил Эндерби. — Все угрохал на выпивку в городе. Пожалуй, лучше поднимусь, — отважно решил он. — Могу на диване спать или еще где-нибудь. Ключ забыл, понимаете. Чертовская досада.
— Если сюда поднимешься, лучше смотри, чтобы Джек до тебя не добрался.
— Джек отправился к сучке у декоративных садов, — напомнил Эндерби.
40
Боб — шиллинг (разг.).
— А. Так ты его видел, да? Так я и знала. Корни сплошь черные, сука она и есть.
— Я уже поднимаюсь, — сообщил Эндерби. — Тогда не будете одна бояться. Есть у вас там диван? — спросил он, страдальчески поднимаясь, ползя вверх по лестнице.
— Если думаешь со мной в койку лечь, чего-нибудь другое придумай. Я с мужчинами кончила.
— Даже не собираюсь с вами в койку ложиться, — возмутился Эндерби. — Просто на диван хочу лечь. Фактически, не совсем хорошо себя чувствую.
— Чего тебе хорошо себя чувствовать, когда ты свой чертов нос вот так вот задираешь? Я с такими мужиками ложилась, не тебе чета. Тише, — предупредила она, когда Эндерби споткнулся о жестяную кадку с пальмой на площадке. Он вслепую преодолел второй пролет, цепляясь за перила. А наверху столкнулся с грудастым теплым телом. — Ну-ка, брось для начала, — сказала она. — Чересчур для начала торопишься. — Резко принюхалась и заметила: — Дорогой какой запах. Ты с кем был-то, а? В тихом омуте черти водятся, если ты и впрямь тот, кто говоришь, то есть который внизу живет.
— Где? — буркнул Эндерби. — Просто хочу где-то лечь. — Руки нащупали мягкость, ширину дивана, континуум, разорванный бутылочными формами (они звякнули) и полупустой коробкой шоколада (она зашуршала). — Прилечь, — поправился он, чтоб звучало попроще.
— Устраивайся поудобней, — с дьявольским сарказмом предложила она. — Если чего пожелаешь, звони, не стесняйся. Утром чай во сколько подавать? Мужчины, — молвила она, направляясь, видно, в свою спальню. Издала презрительный звук, достойный самого Эндерби, и оставила его в темноте.
Глава 4
1
Проснулся он с первым светом под ксилофон молочных бутылок и бессильный скрежет стартеров. Чмокнул губами, прищелкнул языком по твердому нёбу, ощущая свой рот — вульгарное сравнение, выплывшее из вульгарного шатания по пивным, — бандажом скапутившегося борца. Грубое сравнение приставило к носу пальцы жестом, который его мачеха называла «жирным салом», сделало древний римский знак, прыснуло, метнулось вверх по стене, словно ящерка. В пальто Эндерби себя чувствовал замерзшим и грязным, соответствуя комнате, которая теперь возникала картинкой на телеэкране, когда ящик в конце концов разогреется. С картинкой пришел звук: храп той самой женщины в соседней комнате. Эндерби с интересом прислушался. Он никогда и не знал, что женщины способны так громко храпеть. Мачеха, разумеется, могла крышу напрочь снести, но она была уникальна. Уникальна? Вспомнилось какое-то сортирное сочинение о том, что все мачехи — женщины, или все женщины — мачехи, или что-то еще, и тут вернулся весь день целиком, безусловно не скучный; вполне ясно припомнилось
Перед уходом окликнул хозяйку, но та, не укрытая, распростершись, лежала на двуспальной кровати, тяжко трудясь во сне. Сиськи, как плохо застывшее бланманже, мягко дрогнули под просвечивающей ночной рубашкой, когда проехал грузовик. Черный дым волос на лице поднимался и опадал, слушаясь храпа. Эндерби накрыл ее стеганым пуховым одеялом, поклонился и ушел. Она не так стара, решил он. Глупая толстая девка, на злобу, фактически, не способная. Дала приют Эндерби; Эндерби этого не забудет.
Спускаясь по лестнице, встретил собственного молочника: пинта к дверям Эндерби, полпинты у нижней ступеньки. Молочник ухмыльнулся и дважды цокнул языком. Сколько открытий, столько и предателей. У Эндерби возникла идея.
— Пришлось наверху ночевать, — сообщил он. — Запер дверь от себя самого. В замках что-нибудь понимаете?
— Любовь потешается над слесарями, — сентенциозно заметил молочник. — Только проволочку поищу.
Через минуту пришел почтальон с купонами от «Литтлвудз» [41] наверх, ни с чем для Эндерби.
— Не совсем правильно, — критически объявил он. — Дайте, я попробую. — Тяжело дыша над замком, зондировал, вертел. — Идет, — пропыхтел он. — Полмоментика. — Язычок замка отскочил, Эндерби повернул ручку, дверь открылась.
41
«Литтлвудз» — крупная торгово-посылочная фирма.
— Весьма обязан, — сказал он, — вам обоим, джентльмены. — Не радовала его перспектива идти к миссис Мелдрам. Отдал им последнюю медь и вошел.
Ах, какое облегченье — вернуться. Эндерби сорвал с себя пальто, повесил в крошечной прихожей на крючок за левое плечо. Несколько заботливей снял позаимствованный у Арри костюм, аккуратно скатал его в ком. Положил до возврата на неубранную постель, надел свитер с высоким воротом. Вот теперь он одет для работы. Голые ноги прошлепали в гостиную, где сразу почуялось что-то новое. На столе лежало письмо, без штемпеля, а с самого стола были убраны вчерашние грязные утренние тарелки. Пнув электрокамин, Эндерби сел читать, озабоченно хмурясь. Письмо было от миссис Мелдрам.
«Дорогой мистер Э.!
Извините, я в ваше отсутствие огляделась, на что, как домовладелица, полное право имею, в конце концов. Ну, квартиру вы довели до полного безобразия, двух мнений быть не может, ванна полна клочков со стихами, а ванны делаются и устанавливаются вовсе не для того. Ковры тоже не чищены, мне стыдно было б кому-нибудь их показать. Так вот, слова мои по-прежнему в силе, плата с будущего месяца повышается, вам и так посчастливилось долго дешево жить, когда цены везде лезут вверх. Если не желаете, то знаете, что надо делать, у меня есть другие, которые будут дом как следует содержать и ждут не дождутся, чтоб въехать через неделю. А за вами кто-нибудь должен присматривать, скажу, не ошибусь, мужчине в вашем возрасте, с вашим, как вы утверждаете, образованием, неестественно самостоятельно жить, чтоб никто в доме не убирал. Смело скажу, не стану молчать, когда надо громко сказать, вы должны жениться, пока не совсем пропали и погибли, как искренне думают многие, с кем я говорила.
С уважением
У. Мелдрам (миссис)».